Карамелька для Барса или танго на Байках - страница 32

- Э,нет, парень с обложки, помогать тебе я не собираюсь. Я достаточно сильно уважаю нашу с Сенькой дружбу, чтобы оставить её тайны при ней.

- А намекать на их наличие незнакомому мужику вы, как я понимаю, не считаете чем-то предосудительным? – язвительно поддел рыжую, внутренне недобро усмехнувшись женской логике.

- Нет, потому что сейчас я это делаю исключительно ради самой Сеньки. Ей давно пора жить нормальной жизнью, а не хоронить себя заживо. Так что сами с Есенией разбирайтесь в ваших отношениях. Тем более что они у вас, как я поняла, непростые. Так, что дальше сам, няшка, сам! И не надо на меня сверкать сейчас своими глазищами, не поможет.

Кот от подобного эпитета в мою сторону крякнул, едва сдерживая смех, а я благоразумно пропустил его мимо ушей. Пускай хоть «розовым пони» меня обзовёт, главное чтобы помогла понять, как подступиться к Сеньке и не навредить.

- Ты, блондинчик, выводишь Коваленко на эмоции, сейчас даже не важно, на какие. И это на сегодняшний день главный козырь в твоём рукаве. Запомни это. За сим - откланиваюсь, мальчики на миллион, – и, широко улыбнувшись, рыжая подмигнула нам обоим и ушла.

- Вот же, рыжая засранка! «Мальчик на миллион» - так меня ещё никто не обзывал… –беззлобно возмутился Кот и проводил откровенно восхищённым взглядом удаляющуюся фигурку рыжей докторши.

Коваленко Есения

Фейка! Фейка… Фейка… - голосом Андрея фонило фантомное эхо, мало того, сейчас оно заевшей пластинкой повторяло данное мне именно им детское прозвище.

Это обращение всегда ассоциировалось у меня с чем-то светлым, добрым, пульсирующим так и непотускневшими со времени детства воспоминаниями.

Я всегда разделяла «ту ночь» и воспоминания о нашем детстве, не позволяла одним воспоминаниям накладываться на друге. Мне не хотелось переносить грязь и позор той роковой ночи на то единственное доброе, чистое и искреннее чувство, что было в моём далеко не радужном детстве.

- Надо же, вспомнил! Сволочь ты первостатейная, Добрынин! – буквально зарычала я в тишине собственного кабинета.

Внезапно вспыхнуло иррациональное желание высказаться, нет, даже не так - выплеснуть наружу в диком крике новую боль. Хотя, скорее старую просто давно забытую…

Душа заныла обидой, раздражением и беспомощностью, а неожиданно выступившие крупные солёные горошины слёз только усугубили внутренний раздрай чувством вины. Возникло стойкое ощущение, что сейчас, проливая слёзы, я как будто ставлю этого гада на одну ступеньку с погибшим Тёмой. А он этого не достоин!

- Скотина белобрысая, и тут всё испоганил! – в сердцах со всей дури хлопнула раскрытой ладонью по столу, и сгорбилась, словно древняя старуха, с пудовым грузом накопившейся горечи за все прожитые года, прошлась ладонью по шее в надежде сбросить внезапно навалившуюся тяжесть. Не помогло…

- Ого, какие ты нелестные эпитеты подобрала для своего ручного мальчика, – подметила подруга ровным тоном.

Я нисколько не удивилась её теперешнему вторжению, но огорчилась, что не закрыла кабинет на замок. Ведь знала же, что Аня не вытерпит и припрётся вслед за мной. Но что уж, как говорят - поздно пить боржоми…

- Как ты его назвала? Ручным мальчиком?

Моё неадекватное состояние набирало всё новые обороты, иначе как объяснить эту резкую смену слёз на гомерический хохот, которым я начала заливаться, услышав, какими словами Аня назвала Андрея.

- Нет, Коваленко, я его назвала «