Карл Великий - страница 23

Но если Гримоальд в своих отношениях с Церковью оставался верен традициям отца, то в политике он действовал иначе. Он демонстрировал королю показное почтение, которое, хотя и выглядело абсолютным по форме, было мало искренним по сути, больше заботясь о том, чтобы быть приятным, чем полезным. Правда ли, как утверждает биограф Сигеберта и как позже заявлял сам Гримоальд, что он сумел так втереться в доверие к королю, что тот завещал усыновить его сына и сделать его наследником престола? Этот факт кажется маловероятным. Однако несомненно, что новый майордом с необычайным рвением защищал прерогативы короны от посягательств аристократии, не колеблясь жертвовать своими прежними симпатиями и ставить под угрозу свою популярность среди знати. Но после смерти Сигеберта в 656 году стало ясно, к чему было направлено это монархическое рвение и насколько оно было бескорыстным. Майордом отправил единственного наследника короля в монастырь в Ирландии, а на его место короновал своего собственного сына, Хильдеберта. Подробности этого узурпации, которая стоила жизни обоим её участникам, остаются неясными. Согласно наиболее распространённой версии, австразийские леуды, возмущённые оскорблением, нанесённым роду Хлодвига, сами выдали Гримоальда и Хильдеберта королю Нейстрии, который приказал их казнить в темнице.

То, что аристократия с возмущением восприняла внезапное возвышение одного из своих членов и воспользовалась этой возможностью, чтобы отомстить за поражения, которые Гримоальд мог нанести ей за четырнадцать лет авторитарного правления, – это объяснение катастрофы, которое, несомненно, кажется правдоподобным. Но было бы трудно понять, почему в таком случае леуды, вместо того чтобы вернуть своего молодого принца, лишённого престола, подчинились Хлодвигу II, совершив таким невероятным поворотом добровольное пожертвование своей национальной независимостью, которой они до этого так ревностно защищали. Гораздо более вероятно, что, несмотря на ранее возникшие трения между знатью и их амбициозным представителем, последний, захватив трон, действовал с согласия и при поддержке знати. Где бы он ещё мог найти опору? Интерес леудов в поддержке такой попытки, впрочем, легко понять; именно угроза возможного объединения двух королевств могла быть предотвращена разрывом с салической династией.

Перемены в рипуарских землях за последние сорок лет, которые рассматривались как простая зависимость от великой империи, чей центр находился на берегах Сены, и лишь изредка отделялись, чтобы образовать своего рода апанаж в пользу ряда малолетних королей, ожидающих освобождения отцовского трона, вполне могли ранить и тревожить патриотические чувства австразийцев. Что удивительного в том, что они попытались передать суверенитет своей страны знатной семье, которая имела все свои корни здесь и олицетворяла их интересы и устремления? Такая интерпретация событий встречается у историка, чей авторитет в этом вопросе неоспорим. Вместо того чтобы возлагать ответственность за падение Гримоальда на аристократию, автор жития святого Бернакла прямо утверждает, что сын Пипина был заманен в Париж Хлодвигом под предлогом мирных переговоров, и что меровингский король был единственным виновником предательства, избавившего его от соперника