– Были ли ещё подобные случаи?
– Иногда я отвечал на вопросы людей, когда они ещё не успели их озвучить.
– То есть ты контролируешь это?
– Изначально нет. Раньше я лишь иногда слышал мысли людей. Причём не полноценные монолиты мириадов мыслей, а одно-два слова или же неполное предложение. Я стал пытаться концентрироваться. Представлял, будто я открываю дверь, на которой написано имя нужного мне человека. Пару раз у меня получалось услышать несколько предложений, но зачастую я слышал какой-то шум, который похож на треск телека, когда ты не выбрал канал. Со временем у меня стало получаться всё лучше – с каждым разом я всё отчётливее слышал слова, предложения. Помнишь Лариску, нашу одноклассницу?
– Которая ещё фигуристка?
– Да-да! – подёргал указательным пальцем Кирилл. – Помнишь, когда она призналась Матвею, а тот ей отказал?
– Припоминаю. А что?
– Она заперлась в школьном туалете, не хотела выходить и говорить с кем-либо. Помнишь, кто её вытащил?
– Не-а, не помню. – Игорь пожал плечами. – Мне тогда мама позвонила и сказала собираться. Заехала за мной раньше обычного.
– Я вытащил её.
– Как? Вырвал дверь?
– Нет, я открыл её. Правда, не дверь кабинки, а дверь её разума.
– Звучит очень пафосно.
– Знаю. – Кирилл широко улыбнулся, обнажив свои сильно выпирающие клыки. – Тогда я впервые услышал мысленную речь. Она была полна боли и страданий, словно бутылка с испорченным молоком. Лариса даже пробовала молиться, хотела услышать хоть чей-то голос. Точнее, не чей-то голос, а голос того, кто поймёт её.
– И ты ей ответил? Как? Стоял за дверью кабинки и просто такой: «Эй ты! Там, в туалете! Я слышу твои мысли! Всё в порядке, я тебя понимаю! Этот Матвей вообще козёл и недостоин тебя».
– Худшее, что ты умеешь делать, – имитировать мой голос.
– Спасибо, я стараюсь.
– Кстати, в принципе, оно так и выглядело.
– Серьёзно? – Игорь рассмеялся.
– Почти. – Кирилл прижал кончик указательного пальца к большому. – Во всех случаях до этого, когда я заходил внутрь разума человека, я был молчаливым наблюдателем. Но в этот раз я попробовал заговорить.
– Заговорить? Как это?
– Я постарался передать ей мои мысли через тот проход, который образовался между нами. И она меня услышала.
– Как это ощущается?
– Это очень сильно похоже на обычный разговор, но у меня было ощущение, будто я тащу на себе что-то тяжёлое.
– Собственные мысли, – безучастно подметил Игорь.
– Точно!
– И о чём же вы с ней говорили? И как долго ты простоял в женском туалете?
– Не очень-то и долго, как тебе кажется. Минут семь или восемь. Что-то около того.
– А когд…
– …да одноклассники меня спросили, почему нас не было слышно, я сказал, что мы шептались.
– Обалдеть. Ты реально сейчас это сделал! – Игорь приложил руку ко рту от удивления.
– Лариса рассказала мне о том, как тщательно готовилась – подбирала косметику, одежду. Что она даже хотела написать стихотворение, но у неё всё никак не получалось. До того, как она вышла из кабинки, ей казалось, что она разговаривает сама с собой или вроде того.
– Ну, хорошо. Допустим, ты её успокоил, объяснил, что всё ещё впереди – это я знаю. Это ты умеешь. – Кирилл кивнул. – Но что было дальше? Вот она выходит из кабинки, видит тебя, узнаёт твой голос и…
– И я просто улыбаюсь ей. Она слегка приоткрыла рот от удивления, потом я сказал ей: «Я узнал о твоей маленькой тайне, которую никому не расскажу. Сохранишь ли ты мою маленькую тайну?»
