– Вы можете пройти, – сдерживая переполнявший ее гнев, выдавила секретарша.
Копейкина толкнула дверь.
Суриков сидел в кресле и с видом уставшего от земных благ долгожителя смотрел в окно.
– Павел Евгеньевич, не помешала?
– Что вы, что вы, – быстро проговорил заместитель Горбачевой, нацепив на лицо приветливую дежурную улыбку.
– Я записана к вам на прием.
– Садитесь. Представьтесь, пожалуйста.
– Анна Ольхова.
– Весь внимание.
Копейкина начала нагло врать:
– Вообще-то я планировала переговорить лично с Виолеттой Сигизмундовной, но секретарь перенаправила меня к вам.
– С Виолеттой? – Суриков помрачнел. – Видите ли, голубушка, у нас несчастье стряслось. Виолетта Горбачева скоропостижно скончалась.
– Да вы что? Не верю.
– Я и сам до сих пор в себя не приду. Это тяжелый удар для всего нашего дружного коллектива.
– А от чего она умерла?
– Сердце, – не моргнув глазом, выдал Павел. – Приступ случился ночью, прибывшие медики были бессильны помочь, Виолетта Сигизмундовна скончалась по дороге в больницу.
«Ну ты актер».
– Соболезную.
Суриков вздохнул.
– Поэтому вашу проблему, как заместителю Горбачевой, придется решать мне.
– Даже не знаю, стоит ли...
– Не тушуйтесь, что вас привело в «Мили-М»?
– Беда. Большая беда свалилась на нашу семью. Сестра родила мальчика, а у него... – Ката всхлипнула. – Болезнь Дауна.
Суриков постукивал простым карандашом по столешнице.
– Очень вам сочувствую, это действительно тяжело.
– Еще бы. Сестренка была в панике, ей самой едва двадцать стукнуло.
– Вы сказали, была? Значит ли это, что в настоящий момент ваша сестра пришла в норму?
– Нет. Она отказалась от мальчика еще в роддоме. Его забрали в дом малютки. Но материнское сердце продолжает обливаться кровью. Как-никак родной человечек, его судьба нам всем небезразлична, но самостоятельно поднять ребенка мы не сможем. Со здоровыми детьми сколько сил нужно, а с больными тем более.
Павел Евгеньевич понимающе кивал.
– Обычная ситуация, в этом нет ничего экстраординарного. Поверьте, ваша сестра приняла мудрое решение. Растить детей, страдающих синдромом Дауна, не всем семьям под силу.
– Все так, да только мы переживаем очень за будущее малыша. Я встречалась с Виолеттой Сигизмундовной... она обещала помочь.
Суриков неподдельно удивился:
– Виолетта? Помочь? И чем же?
– Она была согласна, чтобы мальчика из дома малютки перевели в ваш центр.
– Позвольте узнать, как вы познакомились с Горбачевой?
– Я вышла на нее через Надежду Кольдышеву.
Суриков мгновенно повеселел.
– А-а-а... – протянул он, – тогда все ясно. Кольдышева ваша знакомая?
– Лучшая подруга.
– Полагаю, вы в курсе, на каких условиях Виолетта согласилась взять в центр сына вашей сестры?
– Да, да.
– Тогда проблем не возникнет. Для начала мне необходимо встретиться с вашей сестрой и ее супругом. Она ведь замужем, ребенок родился в браке?
– Разумеется.
– Отличненько.
Не понравилось Катарине это слащавое «Отличненько». Уж очень зловеще прозвучало оно из уст Павла Евгеньевича.
– Пусть приезжают с документами, свидетельствующими о добровольном отказе от сына. Скажем... в понедельник к девяти утра. Вы же понимаете, обсуждать детали с вами бессмысленно. Вы выступаете в качестве посредника, а в таких серьезных делах посредники нежелательны.
– Вы правы.
– Ну тогда жду их у себя в понедельник.
Тут дверь кабинета распахнулась, и на пороге возникла Зинаида.
Женщина упала на колени:
– Павел Евгеньевич, хотите, лоб расшибу, вымаливая прощенье?
