Именно в тот момент, когда он закончил есть, точно по волшебству створка вновь отъехала в сторону. В этот раз в комнату вошла женщина. Движения её были до неприличия стремительны, но всё равно не лишены грации и плавности.
Руки и кожа её были белы, точно звёздный свет, длинные волосы были цвета угля, а губы подведены алым. Дорогие одежды и шпильки в волосах, длинные ногти, подведённые брови и невероятная стать выдавали в ней госпожу. Пусть лицо её и было обеспокоенным, незнакомка к тому же показалась Катаси невероятно прекрасной. Он никогда не видел таких удивительных женщин.
Юноша попытался поклониться ей, но женщина, к его удивлению, остановила его, удержав на месте изящным и властным жестом. Когда голая её ладонь коснулась его плеча, по телу побежали мурашки. Взгляд юноши невольно остановился на алых приоткрытых губах. Он повиновался, лишь на секунду уловив собственную мысль: разве благородные женщины позволяют себе так просто касаться незнакомцев?
– Не вставай, милый мой гость, иначе труды мои пропадут зря. Ты всё ещё слаб.
Голос её напоминал струйку ледяной воды и тягучую патоку одновременно. Катаси был растерян. Воздух сорвался с губ женщины, опаляя лицо ароматом пионов и багульника, перебив едва ощутимые нотки затхлости, утопив зачатки тревоги, что ещё не успели укрепиться в сердце юноши.
– Прошу простить меня, госпожа, – постарался учтиво ответить он, – я доставил вам много хлопот.
К его удивлению, красавица рассмеялась. Она села на край пёстрого одеяла, которым он был укрыт до пояса. В позе её появилось нечто небрежное.
– Не нужно церемоний, мой дорогой, – сказала она, нарушая все правила приличия, какие были только на свете. – Меж нами осталось мало преград в тот момент, когда я вправляла твою кость и поила тебя целебным эликсиром. Что последнее ты помнишь?
– Землетрясение да ещё ваш голос, госпожа.
– Славно, – ответила она. – Значит, лечение даёт свои плоды. Я Сойку, хозяйка этого места. Единственная, кто владеет этим домом, предваряя твой вопрос. Тебя нашли мои служанки и принесли ко мне. Ты спал несколько дней. Рука твоя ещё поболит немного, но заживёт быстро, а вот удар головой мог принести куда больше неприятностей. К счастью, нам повезло: раз ты помнишь землетрясение, есть надежда, что и эта хворь отступит.
Створка двери вновь отъехала в сторону. Молчаливые девушки вошли в комнату. Одна несла лаковый столик, другая – большое блюдо с пирожными. Воздух наполнился ароматом чая и сладостей. Катаси окончательно позабыл о своих опасениях.
Тут он вспомнил о том, за что так цеплялись его руки во время падения. Беспокойство за, возможно, навсегда утерянное главное его сокровище заставило сердце пропустить удар. Видно, это отразилось и на его лице, потому что Сойку спросила:
– Тебя всё-таки что-то беспокоит, мой дорогой?
– Да… Я… При мне были кое-какие вещи.
Девушка улыбнулась так очаровательно, что показалась нарисованной, а вовсе не живой.
– А я-то гадаю, что же так тревожит моего гостя. Должно быть, ты о рисунках, стихах да коробе с кистями больше прочего волнуешься, Катаси?
Парень почувствовал, как смущение заставляет гореть уши.
– Вы знаете, как меня зовут?
– Да, из писем, которые были при тебе. Уж прости мне моё любопытство: да только вещи твои я изучила ещё в первый день, как ты появился. На месте и стихи твои, и листы бумаги… Бунтующая земля куда больше навредила тебе, чем им.
