– Погоди, погоди, братец, – очумевший Вирхов тряс головой и пытался осознать услышанное. – Так это арапчонок тебя по голове ударил?
– Нет, ваше благородие, убежал я, насилу ноги унес. Да видно, Бога чем-то прогневал… Со страху в темноте запнулся о камень да об каменную ступеньку крыльца и расшиб голову… А уж дальше не помню ничего…
– Да, занятная история. – Карл Иванович откинулся на спинку стула и смотрел задумчиво на сторожа. Не в бреду ли он? – А не припомнишь ли ты, дружок, накануне или того ранее не бродили ли поблизости какие личности подозрительные?
– Все было чинно и благородно, – ответил уверенно сторож. – В толк не возьму, как пожар мог произойти? Печи с утра протапливали. Ворота заперты были прочно, двери тоже. Посторонних не было… Да и в парадный зал дверь с вечера запирается…
– А не мог ли кто-то там зажженную свечу оставить по недосмотру? – поинтересовался Вирхов. – Не произошло ли самовозжигание от огня, упавшего на паркет?
– В парадном зале установлено электрическое освещение по милости благодетельницы нашей, Ее Величества Вдовствующей Государыни Марии Федоровны, – ответил Кротов.
– А кто мог в это время находиться в парадном зале?
– Да кому ж там быть в эту пору? Да и ключ надзиратель в сейфе держит.
– Да, там мы его и обнаружили. И надзирателя вызвали из-за праздничного стола, – подтвердил Вирхов и задал следующий вопрос: – А есть ли в Воспитательном доме кто-нибудь, кто ходит босиком?
– Босиком, в апреле? Так зябко ж еще… И такой-то уж рвани босяцкой у нас не бывает, – обиделся Кротов.
– И тем не менее какая-то рвань к вам заглядывает, – усмехнулся следователь.
– Прошляпил я кого-то, получается, – поник Кротов, – неужто поймали злодея?
– Поймать не поймали, – вздохнул Вирхов, – а следок обнаружили. Очень характерный следок. На сырой земле возле кустов.
– Думаете, призрак арапчонка? – побледнел Кротов. – Тогда по приметам его легко разыскать!
– А вот зачем он материализовался да еще решил бродить по городу? Это и есть самый интересный вопрос. – Вирхов встал из-за стола.
Карл Иванович Вирхов, вспоминая свою давнюю знакомую Полину Тихоновну Коровкину, был прав – первый день светлой седмицы симпатичная ему дама провела в одиночестве.
После праздничного завтрака, покидая тетушку Полину, чтобы нанести визиты своим постоянным пациентам, Клим Кириллович Коровкин чувствовал себя неловко, потому что пасхальной ночью отступил от своего обычного правила: не ходить в чужие квартиры к малознакомым людям. В прихожей, уже одетый в пальто с каракулевым воротником, он поцеловал тетушку Полину. Конечно, нанести визиты пациентам он мог и в другой день, но очень ему хотелось сбежать от рассуждений об убитой вышивальщице и пожаре в Воспитательном доме.
Доктор вышел на улицу и, взяв извозчика, отправился на Караванную – в первую очередь следовало навестить княгиню Татищеву.
По мере того как экипаж удалялся от дома на Большой Вельможной, доктор все более и более отвлекался от тягостных дум. Город сиял чистотой и нарядным убранством. Повсюду флаги, разноцветные стеклянные фонарики, развешанные на протянутой между столбами проволоке, звезды и вензеля, составленные из светящихся в темное время трубок.
Клим Кириллович довольно быстро очутился на Невском. Фасады зданий до самой крыши были покрыты вывесками и броскими плакатами, за зеркальными окнами многочисленных магазинов громоздились выставленные напоказ товары. По широким тротуарам сплошной стеной двигалась празднично одетая публика, и на лицах прохожих доктор читал какое-то особое выражение.
