Никто из упомянутой троицы даже не обратил внимания на шум за спинами. Зато заметили, как старик открыл глаза, попытался сосредоточить свой взгляд на людях, которые над ним склонились, но из этого ничего не получилось, и он ограничился тем, что устремил свой мутный, бесцельно блуждающий взор в потолок, возвышающийся над ним своей бездонной пустотой, поскольку пламени свечей было недостаточно, чтобы осветить довольно-таки высокие своды этой некогда шикарной комнаты. Коль зрение подводит, то, по мнению старика, слух не должен спасовать.
– Сын мой, Джон, ты здесь? – Послышался слабый голос старика, хотя губы его, казалось, даже не зашевелились.
– Да, отец, я здесь. Я слушаю вас.
Старик минуту помолчал, как бы собираясь с мыслями, а затем продолжил:
– Я хочу поведать тебе страшную тайну. – Голос старика срывался. – Прости, что я не открылся раньше. Мне было стыдно… – Снова недолгая пауза, слегка переведен вздох. – Сокровища… Золото… Там много золота…
В жизни каждого человека есть миг, когда он имеет возможность максимально проявить себя. Правда, каждый в силу своей индивидуальности идет к этому по-разному. Один необычайно смел, способен на многое и добивается, собственно, многого, но идет к этому не в одночасье. Долго принимает решения, взвешивает все «за» и «против». Другой, напротив, не обладая ни силой, ни отчаянностью, да и не будучи семи пядей во лбу, добивается чего-то грандиозного в одночасье, благодаря быстрой смекалке, одному-единственному, но правильному, а главное – принятому раньше других решению.
Нечто подобное произошло сейчас и с лекарем – довольно-таки заурядной личностью, в которой, кроме алчности, наверное, и чувств-то никаких никогда не теплилось, сейчас же, видимо, дождался своего звездного часа. Не успел еще старик закончить фразу, а те, кто находился в спальне, еще не успели переварить информацию, как лекарь уже принял решение. Понятно, что в первую очередь ему захотелось убрать лишних свидетелей, а значит – и потенциальных подельщиков.
– Это прекрасно, что больному лучше! – Лекарь поспешно сделал шаг вперед и склонился над стариком. – Уверяю вас, мы поставим господина графа на ноги, поверьте моему опыту. – И сразу же повернулся к Джону. – Нужно срочно холодной воды. Прикажите подать.
Молодой хозяин окликнул дворецкого, который в последнее время был единственным слугой в доме, но, не дождавшись ответа, бросился за водой сам.
Удовлетворенный таким поворотом событий, лекарь повернулся к пастору.
– Попрошу, святой отец, покинуть комнату, чтобы не мешать мне исполнить врачебное таинство.
Пастор, у которого, в отличии от Джона, разум не был затуманен чувством горя и сыновней любви, отдавал себе отчет в том, что происходит.
– Простите, сын мой, – медленно, но твердо молвил Божий слуга, – но это вы сейчас здесь будете лишним, поскольку в смертный час – а именно он наступает вопреки вашему утверждению – несчастному будет более необходимо напутствие Всевышнего, а не ваше «врачебное таинство».
Только сейчас лекарь заметил за спиной пастора незнакомца и, раздосадованный присутствием невесть откуда появившегося конкурента, собирался уже было обратиться к тому, но в следующее мгновение ощутил, как острый кончик его шпаги коснулся лекаревой шеи.
– Если из-за твоей болтовни, вшивая твоя душонка, я пропущу хотя бы одно важное для меня слово – ты мертвец!
