Карта Памяти - страница 7

«Смольнинская» в советские времена была закрытой партийной гостиницей. Попасть туда с улицы было невозможно, ни в одном справочнике она не значилось. Времена были уже не советские, но порядки старые еще оставались. Швейцар очень нелюбезно:

– Вы к кому? Вас ждут?

– Да, тут у вас гость, Сергей Иванович, я только не знаю, в каком номере.

– Сергей Иванович, как обычно, в 209-м. Проходите, конечно же, проходите, молодой человек!

Стучусь – не отвечают. Думаю, уснул. Толкнул дверь – не заперто. В комнате никого, на стуле пиджак с орденами. Ордена серьезные, не юбилейка какая-нибудь. Ни фига себе, думаю, Сергей Иванович. В конце коридора слышу уже знакомый голос. Иду на звук – голос из-за двери с табличкой «Директор». Открываю. Директор – дама с высокой прической – очень сурово:

– Вы что-то хотели, молодой человек?

– Я ищу Сергея Ивановича…

– Сергей Иванович, это к вам юноша!

Сидевший спиной к двери человек обернулся, протянул жесткую ладонь:

– Ну, пошли завтракать!

В ресторане:

– Коленька, икорка как?

– Обижаете, Сергей Иванович!

– 200 грамм нам и коньячку, как я люблю!

Под коньячок Сергей Иванович расспрашивает меня про жизнь: кто, откуда, где учился, давно ли снимаю. Потом спрашивает про камеру, про оптику. Надо же, думаю, человек что-то понимает в фотографии.

– Сергей Иванович, – спрашиваю, – а вы что, тоже фотограф?

Архиерейское подворье Глебова женская пустынь.

Россия, Тверская область, 2018

Сергей Иванович треснул кулаком по столу так, что икру пришлось собирать с пола. А потом мы с Сергей Ивановичем подружились. Как-то он зашел в гости. На входе в нем уже было 400 миллилитров коньяка. Добавив еще 200, Сергей Иванович стал прихватывать за попу то жену, то тещу: с высоты его лет разница несущественна.

Хороший был человек и первоклассную жизнь прожил. 92 года. Светлая память.

Профессор Чобан, читавший нам теорфизику, как-то пришел весь на нервах и первый час пары рассказывал, как по злой воле жены вынужден стоять в очереди за румынской мебелью, круглый стол ей, видите ли, захотелось. Поскольку было неизвестно, в какой именно день желанную мебель привезут, очередь самоорганизовалась и выставляла ночные караулы. Настал черед профессора идти в ночное. Поначалу все было хорошо, публика подобралась сплошь творческая интеллигенция, но под утро профессора и академики стали подмерзать. Спрятались в какой-то парадной, откуда их в шесть утра погнала дворничиха с криком:

– Пошли нахер бомжи, всю парадную зассали, щас милицию вызову!

В политеховской общаге: приходим вечером – на кровати Лехи Сухорукова спит пьяница Леха Косенков. Разбудить никакой возможности. Оттащили прямо на матрасе в его комнату. Рано утром бодрый стук, в дверях умытый свежий Косенков, матрас под мышкой:

– Мужики, – говорит, – спасибо, я у вас вчера матрас брал!

Мы в стройотряде работали на Саяно-Шушенской ГЭС, заливали последние уровни. Работали на гребне плотины: слева вода в 5 метрах от нас, справа – 250-метровая пропасть. Местные мужики ловили щук прямо с плотины. Доставали, разрезали, посыпали солью и через час ели. Однажды работяга зацепил огромную щуку. Тащить ее из воды – долгая история, да и сорваться может. Он по рации связался с крановщиком башенного крана, тот бадьей зачерпнул 5 кубометров енисейской воды вместе со щукой, вылил 5 тонн воды на плотину, волна сошла, и – вуаля! – вот вам и щука. Есть какая-то порочность в несоразмерности масштабов задачи и пусть даже правильном, но избыточном ее решении. Это как лечить перхоть гильотиной.