– Тебе понравилась последняя картина в холле, портрет наших общих предков? Я слышал, как ты останавливался перед ней.
– Вы похожи на Шерлока Холмса. Во всяком случае, на его портрет, – сказал я.
Он кивнул, и мне захотелось проскочить мимо всех этих приятностей и перейти к чему-нибудь серьезному.
– Это заставило меня подумать о том, как все это продолжилось. Я о том, что мы с Шарлоттой работали вместе. Мы раскрыли случай с убийством и обнаружили Мориарти на другом его конце. Это почти повторение истории.
– В мире существует множество семейных дел, – сказал он, сложив ладони под подбородком. – Сапожники передают свои мастерские сыновьям. Юристы отсылают дочерей в школы, а потом дают им место в фирме. У нас могут быть определенные склонности, которые мы передаем своим детям через наследственность или через воспитание, но я не считаю, что это совершенно вне нашего контроля. Мы все же не отпрыски Сизифа, все время толкающие свои булыжники в гору. Взгляни на своего отца.
– Он торговец, – сказал я, пытаясь удержаться в русле его мысли.
Отец Холмс поднял бровь:
– А женщина, написавшая портрет, которым ты восхищался в коридоре, была дочерью профессора Мориарти и подарила картину нашей семье как извинение за действия своего отца. Прошлые дела могут отдаваться эхом, но ты не должен считать, что наше поведение предопределено. Твой отец мог получать удовольствие от разгадывания тайн, но, переехав в Штаты, он получает больше удовольствия как наблюдатель. Я думаю, это помогает ему держаться вне влияния Леандра. Мой брат – настоящий агент хаоса.
– Вы знаете, когда он приедет? Леандр?
– Вечером или завтра, – сказал Алистер, взглянув на часы. – Когда дело идет о нем, никогда нельзя быть вполне уверенным. Весь мир должен перестраиваться в угоду его желаниям. По-своему он во многом похож на Шарлотту. Они не удовлетворяются ни просто наблюдением, ни даже восстановлением справедливости. Работа во имя других никогда не была их главной целью.
Не замечая того, я подался вперед. Алистер Холмс был как остаток древних времен – с его правильной речью и уверенным взглядом. Это почти гипнотизировало, и я не сопротивлялся его чарам.
– Тогда каковы, по-вашему, цели Шарлотты и Леандра?
– Утверждение себя в мире, или, по крайней мере, я всегда так думал. – Он пожал плечами. – Их не устраивает действовать за сценой. Они всегда ухитряются вмешаться в само представление. В этом смысле, я считаю, они оба более похожи на Шерлока, чем остальные из нас. В нашей семье у него всегда были претензии на роль чудотворца. Ты знаешь, я прослужил много лет в министерстве обороны – был творцом нескольких небольших международных конфликтов – и все же никогда не выступал вперед дальше своего стола. Мне было достаточно, что я выводил теоретические армии на теоретические поля битвы, предоставляя другим воплощать эти теории. Мой сын Майло действует подобным образом. Во многом, к добру или нет, он отлит из того же материала.
– Но разве это лучший способ? – услышал я собственный вопрос, хотя не собирался спорить с ним – просто сорвалось с языка: – Вы не думаете, что лучше видеть последствия ваших действий непосредственно, так, чтобы в будущем вы могли действовать мудрее?
– Ты рассудительный парень, – сказал Алистер, хотя я не уверен, что он действительно имел это в виду. – Ты считаешь, мне надо было настоять, чтобы Шарлотта осталась и наблюдала за последствиями
