К 35-ти годам Виталик, по его словам, отсидевший за «правду» в тюрьме, обзавелся семьей и… окончательно отвык работать, хотя был здоров как бык. Время проводил в пьянках с дружками, в драках с женой и жалобах на жизнь: никто его не понимает, нет дела по душе, не идти же в дворники… Одним словом, умудрялся жить не работая и ни за что не отвечать. Но недавно Виталик по пьяной лавочке угодил под грузовик, другому бы конец, а Виталик выжил; ему без лишней волокиты дали вторую группу и все виды на первую… Все вокруг него в трансе, а Виталик не унывает, даже хвастает: «Живу как хочу, ничего не делаю, работать не положено, а денежки по инвалидности идут…»
Это был большой человек на нашем предприятии. Всегда на виду, по служебной лестнице поднимался снизу вверх неотвратимо, как лифт. Общественный деятель – да таких свет не видел, по профсоюзным делам ему не знали равных. В полшаге от должности зама остановился. Общественник, организатор, рационализатор, наград – не счесть. Орденоносец. А семьянин какой! Всем на зависть. Дети далеко пошли… И вот ветерана в одночасье не стало. Вы, наверное, видели некролог в печати, с фотографией 25-летней давности. Искренне скорбим… Но возвращаясь с поминальной трапезы, я посочувствовал Самому, какого, мол, человека потеряли…
– Да ну его, – отмахнулась авторитетная личность, с чьим мнением я не смею не считаться, – чудной был – не пил…
– Володя, послушай… Вот ты рассказывал, что после работы или в выходные дни вы любите собираться во дворе с друзьями посидеть, время провести, ну и о чем вы говорите?
– Да ни о чем… все давно переговорено.
– Как поживаешь, Жуков?
– Живу как желудь… каждая свинья может съесть.
Безработица…
– Привет, Витек!
– Здорово.
– Чо смурной?
– Башка трещит после вчерашнего… бригадой одного в отпуск провожали.
– А как же на смену, не опоздаешь?
– Не пойду, бригадир только рад будет, да и ребята подработают. Это не то, что раньше.
– А друг твой Генка-сварщик на работу устроился?
– Не-е… С комплекса и подсобного хозяйства к нему подходили, а вчера фермер был… на работу зовет, дел много по его части.
– Ну и что, оформился Генка?
– Да некогда ему сейчас… пьет.
– Как дела, Тамара?
– Ой, и не спрашивай… совсем озверела без работы.
Не год и не два живя в деревне, я от собак мучился: по ночам воют, причем на разные голоса, спать не дают. И уши затыкал, и окна одеялами занавешивал… Ничего не помогало… А тут как-то идет мимо дома Кузнечиха с Вылетовки: хлеб из магазина тащит, да и остановилась с соседкой, тары-бары – растабары, значит. Только слышу разговор: «Ох, соседка дорогая, как я люблю, когда по ночам собаки брешут, музыка я тебе скажу, послушаю, послушаю да и засыпаю как мертвая…» Вот, думаю, чудеса-то! Музыка? А ночью услышал голоса собачьи, как они на разные голоса заливаются, поют свои собачьи песни, и такой меня покой охватил, что не заметил как в сон провалился.
И с тех пор: услышу собачьи концерты – и сразу сон одолевает. Одним словом, психология.
– Что это ты, Варвара Петровна, среди белого дня в рабочее время подкрашиваешься, красоту наводишь? Или на кого глаз положила?
– Слышали, по радио объявили: меня и главного технолога к директору вызывают, на ковер.
– Не боишься?
– Ни капельки. Интересно даже. Зайдешь в одной должности, а выйдешь – в другой.
