Кащеевы байки. Сказки о снах, смерти и прочих состояниях ума - страница 5

Баюн широко раскрыл глаза. Обвинения становились все более обидными и несправедливыми. Настолько, что беспринципная Царица перешла на личности.

– Царица, не хочу хамить, но моим образованием никто не занимался! Возможно, – язвительно предположил Проводник, – потому что я всего-навсего никчемный кот!

Кащеева жена смутилась. Ушастый Проводник был прав. Что-то они с Кащеем недоглядели. Она примирительно подвинула миску с молоком ближе к креслу.

– Ладно, извини, вспылила. Но я все-таки верила в твою любознательность.

– Я любознательный, – буркнул Баюн, почувствовав слабину. – Просто работы много, и вся как на подбор нервная. Давай считать, что спустя энную тысячу лет моя любознательность наконец проявила себя, и ты можешь ее удовлетворить. Ну, так и где же мы находимся?

– На изнанке реальности.

Кот Баюн замер над миской и медленно повернул голову.

– Мя…

Кащеева жена виновато заерзала. И с тоской подумала о том, что Кащей такие вещи лучше объясняет. Но его же не поймать. Он снова своих любимых шаманов через миры туда-сюда водит.

– Понимаешь, я тоже могу объяснить мироздание только на уровне метафор. Но к квантовым физикам тебя отправлять бессмысленно. После них тебя даже валерьянка не спасет. Что еще хуже…

Баюн осторожно уместил упитанное седалище обратно в кресло. Парное молоко медленно выстывало.

– Гони метафору, Царица. И что там еще хуже?

– Вообще-то я сама не знаю, как устроено мироздание, где мы находимся, что такое жизнь и смерть, и существуем ли мы на самом деле. И что такое это «на самом деле». Видишь ли, мы с Кащеем – не последняя инстанция, а только ее порождения. Возможно, даже порождения порождений или их прапраправнуки. Люди разделяют жизнь и смерть, но для нас эти понятия не актуальны, потому что мы не присутствуем в их мире как видимые им материальные объекты. Но мы присутствуем здесь. Живы мы или мертвы, Проводник?

– Царица, зачем ты задаешь риторические вопросы?

Кащеева жена усмехнулась.

– Сначала попробуй на них ответить.

– Мы вроде сошлись во мнении, что для нас жизнь и смерть не существуют.

– С чего ты взял?

Баюн поперхнулся.

– То есть как? Ты сама только что это говорила.

– Вернись к моей цепочке рассуждений.

– «Люди разделяют жизнь и смерть, но для нас эти понятия не актуальны, потому что мы не присутствуем в их мире как видимые им материальные объекты. Но мы присутствуем здесь», – процитировал Баюн.

– Неплохо, мохнатый. А теперь отнесись критически к моей мысли и продолжи ее.

Баюн напрягся и нервно замял лапами подушку, на которой сидел. Прошел от начала высказывания до конца, вернулся, подумал.

– Понятия не актуальны не для нас, а для них. Когда они сравнивают нас с собой. Ладно, не нас, а мир, который называют потусторонним.

Кащеева жена удовлетворенно откинулась на спинку кресла.

– Хорошо. Пусть это следует из твоего высказывания. Но тогда из него же следует, что мы смертны.

– Не знаю, – призналась Царица. – Я не умирала в том смысле, какой вкладывают в это слово люди. И не рождалась. Я просто помню момент переворота сторон реальности, а что было до него – нет.

Баюн содрогнулся, представив переворот реальности. От обычного перехода по реальностям голова идет кругом, а тут переворот… Стоп.

– Царица, ты про какую реальность?

– Про всю, Проводник. Реальность бытия.

Баюн вытаращил глаза.

– Ладно, – нетерпеливо сказала Кащеева жена. – Помнится, одному посетителю нашего мира я рассказывала про изнанку бытия на примере драного свитера. Тебе повезло больше – у нас есть свежая домоткань. Гляди сюда. – Она сняла увесистого кота с кресла, поднесла к ткацкому станку и показала на полотно. – Вот лицевая сторона реальности.