– Что, скажешь, не признала? Скажешь, не вспомнила, клофелинщица вагонная? – он сжимал ее тонкие руки все сильнее, выкручивал их. Старая злость ожила в нем.
У девушки лицо кривилось от боли. Она, тяжело дыша, боролась, стараясь высвободить руку. И вдруг, изловчившись, острыми зубами с тугим хрустом прокусила ему кожу на тыльной стороне ладони – и в одну секунду змеей выскользнула между закрывающимися дверками.
За стеклом близко от него проплыло, удаляясь, улыбающееся насмешливое лицо: рыжеволосая делала ручкой… Вынула из кармана и помахала его часами, показала язык…
4. МАЙКА.
Она стояла в широком, как зал, коридоре с зарешеченными пыльными оконцами под самым потолком. Вправо и влево уходило множество дверей. Перед каждой лежали либо сложенные в несколько слоев половички, либо тряпичные кругляшки, либо стершиеся резиновые квадратики. Из стены тут и там торчали водопроводные краны. Из-под раковин выглядывали прокисшие черные ведра. Полки с хламом вдоль стен прикрывали занавески, кое- где подмоченные и начавшие чернеть и подгнивать снизу.
Майку это слегка поразило. Прекрасный Принц мог жить в хрустальном дворце, на худой конец в квартире с лоджией на непостижимой высоте… Но не в этом же облупившемся доме с раковинами, забитыми картофельной кожурой, вываренным лавровым листом и перловкой, с застоявшимся под потолком запахом жареного лука и рыбы…
Только у одной из дверей рядом с туалетом в самом тесном и темном углу не стояло помойного ведра, и на полках, предназначенных для хлама, теснились разнокалиберные горшочки с фиалками. Здесь в угловой квартире жила одинокая женщина, целыми днями пропадающая на работе. Выращивание фиалок были ее хобби.
Сюда не проникал солнечный луч, из кухни несло чадом, из туалета – кислятиной. А цветы, будто питаясь этой дрянью, стояли тугие, свежие, с толстенькими меховыми листьями. И все до одного, точно сговорились, буйно цвели, горели пронзительными синими, фиолетовыми и бордовыми огоньками. Майка не утерпела, понюхала цветы, погладила теплые листочки и присела в фиалковом укрытии на низкую батарею.
Из туалета тотчас вышла черная носатая старуха в толстом спортивном костюме, с жестяным узкогорлым кувшином в руке. Она подозрительно с ног до головы оглядела девочку.
– Ты чего здесь сидишь? Чего надо? – накинулась она с руганью. Майка догадалась пробормотать:
– Мне сказали… Я думала… Мне квартиру снять. Я думала, пускают.
– Не ходят к нам квартиры снимать, – мрачно сказала старуха. – Нет, не ходят. Одни пропащие, может.
Она ушла, оглядываясь уже не только с подозрением, но и с ненавистью. Майке пришло в голову, что если еще раз старуху вынесет нелегкая, то та уж точно поднимет шум. И тогда, наконец, оживут эти мертвые высокие двери, будут открываться, скрипеть, хлопать, начнут высовываться чьи-то головы. И Майка, возможно, увидит сероглазого парня.
Она уже пригрелась и задремала, когда прямо напротив распахнулась дверь, оттуда вылетела высокая рыжеволосая девушка в распахнутой шубке. Перед самым Майкиным носом мелькнула во взмахе узкая рука, браслет с зелёным камнем на запястье. Она пронеслась мимо девочки, опахнув ее запахом тонких сладчайших духов. Входная дверь уверенно, громко, как за своим здесь человеком, хлопнула за нею.
Комната, из которой вылетела душистая девушка, снова отворилась. Появился Прекрасный Принц в свитере, джинсах и засаленных тапках на босую ногу, с чайником в руке. Насвистывая, он отправился в конец коридора. Майка, плохо соображая своей слабой головой, что делает, юркнула за дверь.
