Белый раскрыл мешочек семян и, по одному, бросил в яму пять желудей. Можно было и сотню. Но семян осталось мало. А купить новые было негде. И не на что.
Будто прочитав его мысли, Стрелок докладывает:
– Распятого крестоносца, в сопровождении еще двоих, отправляю назад. С донесениями и письмами. Докладываю Престолу, гильдии наемников и Совету диспетчеров. Клирик накатал свою «телегу», по своей службе. Надеюсь, смежники вовремя прочухаются и подсуетятся, а не как обычно.
Белый кивнул. Эту смесь двух языков, неправильное применение привычных слов даже Белый понимал с некоторым напряжением мыслей. Остальные вовсе не улавливали смыслов. Благо так Пятый разговаривал только с Белым. С остальными – на общем языке.
– По-любому, пока туда, пока там – бестолковки будут чесать. Нам это – никак, – ответил Белый, подражая манере общения Стрелка.
– А я о чем? – кивнул Пятый.
– Сколько мирных выжило? – спросил Белый.
– Сто тридцать шесть душ. На данный момент. Не весь город обследовали. Они себя заживо похоронили в подземельях. Из них только восемь – дети. Зато мужиков – восемьдесят три головы.
– Первыми умирают всегда самые слабые, – сказал подошедший человек, почтительно поклонившись, – я – Прибыток. Был купцом в этом городе. Выбран Старшиной общины.
– Общину образовали, выбор сделали, – кивнул Белый. – Молодцы! Я – Гадкий Утенок, командир этого отряда.
Прибыток опять поклонился, сказал:
– Бродяги и безумные священники – не самая большая беда, постигшая наши края. Войско властителя Ужа – с них все началось. Они разбили войско нашего властителя и всех его знаменосцев. Со всех знатных сняли шкуры живьем. Прочих – скормили свиньям. А потом – уничтожили каждое поселение одно за другим.
– Куда смотрел наместник императора?
– Наверное, на кишки своей дочери, на которых его вешали. А знамена Лебедя тут никогда и не бывали. Да и Соколов тут не было никогда.
– Уж всегда вовремя присылал налоги и людей, – поджал губы Белый. – Почему он обезумел?
– Он был таким всегда. Только его безумие за границы его земель не выплескивалось. А чужим никогда не было хода в его земли. Даже купцы переваливают товары на границе.
– Почему Престол об этом ничего не знает? – воскликнул Белый.
– Сие мне неведомо, – поклонился Прибыток.
– А князь Удав был казнен Церковью за склонность к Тьме… – вспомнил Белый, повернулся к Стрелку. – Пауки… И тут они нагадили. Только зачем?
– Для создания вечного тления и беспорядка, – вздохнул Стрелок.
– Ну, а от нас ты чего хочешь, Старшина? – спросил Белый у бывшего купца, стоящего теперь босыми ногами на земле в простой домотканой рубахе до колен.
– Узнать нашу судьбу хотелось бы, – говорит, с опаской, Прибыток.
– В вас нет Тьмы. Убивать вас не за что. И мы над вами не властны. Живите. А мы дальше пойдем, – пожал плечами Белый.
– А властитель Уж? – спросил Прибыток.
– Если мы на него наткнемся – погибнем, – сжал губы Белый, – если не наткнемся – проскочим.
– Вы не будете его убивать? – удивился Прибыток.
– Ты видишь за моей спиной полки? И я не вижу. У меня только те люди, которых ты видишь. И наша работа – доставить Матерей Милосердия. Убивать властителей нам не заказывали. Мы – наемники. Бесплатно не работаем.
– А эти? – рука Прибытка указала на оскверненный храм.
– А эти… оскорбили нас, содрав шкуру с одного из наших братьев. Это была месть. Если это все, то я вас, Старшина, не задерживаю больше, – Белый повернулся, чтобы уйти.
