– Господи! – крестится старая сморщенная старушка, перевязанная платком крест-накрест. – Словно на казнь волокут, сердечных.
– Ты, бабка, молчи, – одергивает ее долговязый круглолицый парень приказчицкого вида в синем картузе. – Это начальство идет, пра-авительство… Нынче в начальство любого можно выбрать, хоть тебя, старую. – И парень хохочет, а старушка испуганно отмахивается.
Шествие и впрямь мрачное, неразговорчивое. Чем ближе к дворцу, тем больше вооруженных матросов и солдат. Они стоят группами, лузгают семечки и почти не глядят на депутатов. Но ясно, что они настороже, что в любое мгновение они возьмут ситуацию в свои руки.
Вот и Таврический. Старейший по возрасту, высокого роста, с мешками под глазами и крупным носом, депутат от эсеров Лазарев недоуменно говорит:
– Нас народ выбрал. А вот Ленин самочинно в Смольный забрался. Зачем дворец окружен пулеметами и пушками? Кто позволил? На нас никто нападать не собирается.
– Эх, Евгений Евгеньевич! – сокрушается другой старейший депутат – Швецов. – Это большевики нас пугают.
– А что пугать? Мы не за славой сюда идем, ради России…
Все ворота закрыты, их охраняют гренадеры и матросы, накануне прибывшие из Кронштадта и Гельсингфорса. Приоткрыт единственный узкий проход. Туда пускают по красным мандатам. Стражники, прежде чем пропустить, тщательно обыскивают каждого депутата. Не стесняются шарить по карманам.
– Безобразие! Как вы смеете! – кипятится седобородый октябрист, депутат трех Дум Лавров.
– Иди, дядя, иди! – насмешливо говорят матросы. – Счастливо обратно выйти.
– Что такое?! Куда мы попали? – еще более возмущается Сергей Осипович, бывший управляющий государственным имуществом Самарской губернии. – Надо сегодня же сделать запрос…
* * *
Пришедшие поднимаются по белой мраморной лестнице.
– А лестницу устилала, помнится, ковровая дорожка. Еще в газетах писали – специально заказывали в Самарканде, – удивляется Лавров.
– Было, да сплыло! – философски отвечает представитель сионистской фракции Юлий Бруцкус. – Здесь же ночевали славные бойцы Красной гвардии. Вот и успели пропить…
– Если бы только пропить! – отзывается идущий на несколько шагов впереди глава эсеров Виктор Чернов. – Вон у мраморной статуи голову отбили. Ах, какая дикость – на мраморе штыком нацарапали бранное слово!
* * *
Верный ленинец Владимир Бонч-Бруевич довольно подробно и красочно описал в своей небезынтересной книге «На боевых постах Февральской и Октябрьской революций» (М., 1927) военно-операционную обстановку, созданную большевиками в связи с открытием Учредительного собрания. Он признает: «Часть матросов… оказалась не на высоте положения и стала портить инвентарь».
Большевистская верхушка весьма тревожилась за свой престол. Однако дело организовали блестяще. В заметках о Ленине, опубликованных в «Правде» 20 июня 1924 года, Троцкий с партийной принципиальностью пишет о нервозности вождя, о его сомнениях в «преданности» красных солдат и матросов.
Ильич настаивал на вызове в Петроград ко дню открытия Учредительного собрания латышских стрелков, ибо «русский мужик может колебнуться в случае чего, тут нужна пролетарская решимость». И он приказал доставить «в Петроград один из латышских стрелковых полков, наиболее рабочего по составу».
Хлебнув пьянящей силы власти, никто не желает расстаться с ней добровольно.
* * *
Депутаты заполнили фойе. У всех выходов заняли места караулы, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, обвешанные гранатами, патронными сумками, револьверами.
