Наталья убирала шпильки из моей косы, снимала с меня верхнюю одежду, а я размышляла: о какой силе говорила она — о силе браслета без огромного драгоценного камня, и умоляла меня не думать… о чем? Что она имела в виду? Где моя голова, где проклятая память, или эта дуреха Аглая ее при своем разуме не имела?
Браслет, да, похоже на то, Наталья смотрела на улице на мое запястье. Я сейчас тоже взглянула, задрав рукав лонгслива: еле заметный отпечаток, и он действительно напоминает след от этого браслета.
Браслет, камень, которого нет, и сила, которой я лишена и о которой не стоит и заикаться. Сила… лихо… колдовство? Тогда объяснимо, почему местная церковь мне крайне не рада, и еще предупреждение стражника — «не попадайся графине на глаза, байстрюка не выносишь».
Все-таки колдовство. Головоломка сложилась?
«Завтра», — пообещала себе я, забираясь в постель и выпихивая из-под одеяла одежду. Завтра я приду на Тронный Двор. Ведьма я или нет, завтра либо моя смерть, либо спасение.
Я думала, что не усну. Состояние было кошмарным — обрывки мыслей, отрывки новых для меня впечатлений — люди, город, казнь, тюрьма, мой муж, но потом я зарылась лицом в подушку — и, кажется, я плакала — и закрыла глаза, сказав себе: «Может быть, завтра я очнусь в больничной палате».
Наверное, это меня спасло. Я провалилась в сон моментально, в сон спокойный, размеренный, без кошмаров, и когда меня затрясла чья-то рука, я обрадовалась.
Зря.
Вспомнила я не сразу — где я, кто склонился надо мной, а вспомнив, рухнула в бездну отчаяния. Ничего не исчезло, все это здесь. Мир, казнь, муж, отец и клятая от рождения маленькая графиня.
— Ваше сиятельство, поднимайтесь, — шептала Наталья озабоченно. — Поднимайтесь, я вещи пока ваши сложу.
— Тронный Двор, — кивнула я, садясь на кровати и тревожно вглядываясь в окно. Там была непогода, и толстая ветка с силой стучала о деревянную раму. Может, и стекло разобьет. Но мне надо идти, что за апокалипсис бы ни творился и что бы на Тронном Дворе меня ни ждало. — Скоро рассвет?
— Рассвет и казнь, ваше сиятельство, — ответила Наталья, и мне показалось, что она плачет. — Затемно к нам пришли, казнь утром, пока еще и нет никого. Боятся, что шторм усилится, тогда уже не уплыть. И казнь сейчас, и отправитесь вы сейчас, его сиятельство повелел собрать вас… голубушка вы моя! Звездочка моя ясная!
Наталья побросала вещи, которые подбирала возле кровати, и с воем повалилась в ноги передо мной.
— Да что же творится такое, заступник Всевидящий! Родную дочь на гибель верную за силу ее великую! Прости, прости, матушка, прости меня, дуру грешную! Век молиться буду за звездочку мою! — рыдала Наталья, а дверь моей комнаты дважды сотряслась от удара.
А я ведь имею возможность потребовать, чтобы она следовала за мной, подумала я. Но имею ли право? Она — моя собственность, но она — человек. Поможет ли она мне в изгнании или сделает так, чтобы моя жизнь стала вовсе невыносимой?
За окном взвыл как спятивший ветер. Тем, кто стоял за дверью, надоело слушать стенания Натальи, и они бессовестно вломились ко мне: монах, которого я вчера видела, высокая худая женщина в подобии рясы и еще одна женщина, судя по одежде, служанка. Наталья разом перестала причитать как над покойником, подняла голову и одними губами произнесла:
— Не выжить вам без него. Спрячьте.
И я почувствовала, как в мою руку легло что-то теплое и очень тяжелое.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
