Под телегой колёса взвыли.
Закричал полусонный муж:
«Ну-ка, слазь, помоги кобыле!
Не свезти ей семейный гуж».
В грязь и в воду схожу с телеги,
И, вздохнув, за хомут берусь.
Что б не думалось о побеге,
«Потерпи, – шепчу, – Катя. Не трусь».
Знать, у бабы такая доля:
Быть затянутой в стылый быт,
И дышать, лишь когда позволят,
И мечтать лишь когда всё спит.
Но я, женщина – не скотина.
Я красивой желаю быть.
И мужик должен быть мужчиной,
А не пьяным скотником жить.
«Что застыла?» – с телеги слышу, —
«Напрягись! Помогай! Тяни!»
Доля бабская шепчет: «Тише.
Не перечь, Катя. Мужа не зли.
Ты детей от него рожала.
Он – хозяин. Он – рулевой».
Я тяну, а кобыла пала.
Упираться теперь одной.
Катя. Катенька. Катерина.
Что жалеешь? Таков удел.
Ноют ноги, и тянет спину.
«Да пошло оно всё!»
Предел.
