Вернулись Глеб с Наиной с похорон,
В заботах что-то переворошили,
И скоро наступило время спать.
Глеб только растянулся, как заснул.
Наина тоже было задремала,
Как вздрогнула. Застыла напряженно,
Чтоб выяснить, откуда вдруг испуг.
И выяснила – надо бить тревогу.
– Да что же ты, проснешься, наконец, —
В волнении затеребила мужа.
– Чудовищно. Послушай, что за жуть. —
Ночь скрыла всё глубокой темнотой.
Согнала тучи, вымарала звёзды.
И ветер женским голосом стонал,
На долгих и щемящих душу нотах.
– О, Господи, – пришёл в сознанье Глеб.
– Да кто же это женщину так мучит? —
– И рядом, – вдруг Наина поняла,
– Наталья Балк, там что-то происходит. —
– Звони им, – Глеб уже негодовал
На вопли, на жену, на бестолковость.
– Родители в Испании давно,
А дочки я не знаю телефона.
Пошли Валеру, чтобы посмотрел. —
– Да, что куда кого-то посылать? —
Я сам схожу и захвачу шофёра.
В полицию как здесь у нас звонить? —
– Не местным же, попробуйте 02.
Придумают, кого сюда направить. —
Супруги впопыхах спустились в холл.
Дом Балков был направо, за углом,
И это был бесспорный адрес криков.
А сбоку у калитки был звонок.
Внезапная раздавшаяся трель
Сумела угодить на миг затишья
И, видимо, встревожила кого,
Минуты шли, а крики перестали.
И вдруг, в окне второго этажа
Внезапно обозначилась фигура,
Но снизу непонятно было – кто?
Фигура тихим голосом спросила:
– Что нужно вам? – последовал вопрос,
Как будто к ней рвались и разбудили.
Хотя сама кричала, может быть.
Да, кто там их соседей, впрочем, знает?
Глеб сразу же спросил по существу:
– Кого у вас там кто-то убивает?
Мы только что звонили в МЧС.
Наина вскрикнула: «Наташа, это ты?»
Начав манипулировать с окном,
В намерении полностью захлопнуть
Фигура взвыла: «Я….» – и замолчала.
Потом обескуражила вконец,
«Мне здорово», и створки затворила.
Усталые ревнители покоя,
Несолоно отправились домой.
А ночь уже забрезжила рассветом,
Шаги звучали болью тишины.
– Вот дура, ничего не объясняет.
В милицию бы надо написать. —
Глеб злобствовал, что скоро надо в город.
– Как будто только мы и этот дом. —
– Мы – рядом, и открытое окно,
От этого мы так и всполошились. —
Наина загасила инцидент,
Но думала вправлять мозги мерзавке.
– Так вы, как и уславливались, в семь? —
Валера уточнил во избежание.
Глеб буркнул: «Едем в восемь», и ушел,
Обняв, чтоб успокоиться, Наину.
У той же вовсе не было тревог —
Она разобралась в ночном безумьи.
У Уховых высокий бельэтаж
Был спрятан в эбонитовых фигурах,
Почетно охраняющих альков.
А замысел решить всё в арт-деко,
В конечном счете недозавершили,
И это было тоже ничего.
Здесь все дышало отдыхом и негой,
А также было можно наблюдать.
Но быть в засаде – нудное занятье.
«И чёрт с ней, как увижу, так узнает,
Как ночью нам покоя не давать.
И, всё-таки, кто с нею бултыхался?»,
Наина было двинулась уйти,
Когда подъезд у Балков отворился.
Наташа, лет семнадцать, минус-плюс,
На выходе смотрелась, как подросток,
Без краски, и одета в сарафан.
И только белизна тепличной кожи,
Да черные круги её глазниц
Грозили ишемической болезнью.
Но уж Наина знала, отчего,
Бледна Наталья, скована в походке.
За нею следом вышел кавалер.
Нельзя сказать, чтобы особо броский.
