Как я сказал, было тепло. И влажно. А поэтому город пах.
Любой город пахнет. Не как у Джанни Родари: «Мимо столярной идёшь мастерской – стружкою пахнет и свежей доской». И не тестом и сдобой. Неуловимо. Вот как квартиры людей пахнут. В детстве особенно остро это замечаешь. Ну, вот так же, только города. Я люблю эти ощущения.
А ещё люблю смотреть по сторонам в местах, где никогда не был, и, особенно, где давно не был. Вон такси снуют, вон люди – тоже снуют. Пара ругается – девушка прилетела с курорта, вся загорелая, но с информацией, что её молодой человек времени дома зря не терял, взломал, что называется, пояс верности и предавался в её отсутствие всяческим порокам. Про то, каким порокам на чужом берегу предавалась она, речи пока не шло.
А вон и взбалмошная стайка воробьёв прилетела к луже. О чём, видимо, и сообщала беспрестанно – и друг другу, и заодно всему остальному миру, которым сейчас была площадь перед аэропортом «Кольцово» и вот эта конкретная автобусная остановка.
Подошёл нужный автобус.
– Наш?
– Наш.
– Поехали, – сказал я, показывая, что не передумал.
Они вошли, сели. Я остался в центре салона, у окна, в пространстве, предназначенном для тех, кто едет стоя. Шипение дверей – поехали. Я заплатил за себя, они – показали кондуктору какое-то удостоверение.
Интересно, как всё-таки сильно отличается восприятие мира, когда ты на работе и когда отдыхаешь. Мне нравилось смотреть на то, как мы выехали с территории аэропорта, как поехали по многополосной дороге в город – всё по лесу сначала, а потом вдруг пруд, а потом снова лес, и вот уже и пригород. Новые разноцветные жилые комплексы, потом советские пяти- и девятиэтажки, а потом и пресловутый сталинский ампир. Мне нравится смотреть на эти монументальные домища – трёхэтажка той эпохи по высоте равна пятиэтажной хрущёвке. И каждый дом гордится собой, имеет и демонстрирует достоинство и честь. Даже если облез вследствие слишком давнего ремонта. К слову, вокруг вокзалов всех крупных городов такая архитектура. Ростов, Краснодар, Пермь, Челябинск. Ничего не поделаешь, исторический центр. Все дороги, как говорится. Ведут.
Зашевелились, собираясь, мои попутчицы. Асия встала, подхватила на руки дочь, не выпуская из рук смартфона с открытым навигатором.
– На следующей.
Я посмотрел в окно – въезжали во внезапный частный сектор. Хотя, кажется, во всех крупных городах так бывает: вроде и по городу едешь, архитектурой любуешься, и тут раз – пошли старые сутулые домишки, огороженные заборами неопределяемого возраста. Впрочем, в частном секторе этой версии попадались и утонувшие в зелени трёхэтажные дома на два-три подъезда, с трусами на балконах и неисчисляемым количеством кошек.
Автобус остановился, шипение, двери открылись, мы сошли. Кто-то вышел вместе с нами и сразу почесал по своим делам, поправляя шляпу и помахивая портфелем – тоже персонаж из тех ещё времён, отметил я.
У остановки – бабка. Торгует шерстяными носками. Уставилась на нас. Вернее, на моих попутчиц. Пока Асия, не выпуская Гульнару из рук, оглядывалась, куда идти дальше, бабка достала из фартука телефон, дальнозорко что-то в нём нашла и позвонила. Держа трубку возле уха, крикнула:
– Женщина, вы в гостиницу?
– Нет, – ответила Асия. – Мы на лечение.
– Ну, я же говорю, в гостиницу, где живут, кто на лечения, христа ради. Адрес: Урицкого, 16?
– Да.
– Я позвонила, сейчас придут.
