Казачество в 1812 году - страница 46



Во время походных движений русской армии, во время расположения ее на поле битвы или в полевом лагере, из легкоконных казаков выставлялись дальние сторожевые цепи. Порядок службы в них (днем и ночью) был основан на секретах (высланных вперед скрытых на местности боевых дозорах), на «подслушивании и выглядывании» одиночных всадников, которые, будучи захваченными, становились «языками».

Обычно высланная вперед застава время проводила так. Расседлав коней, большая часть казаков укладывалась спать. На «курганчике» устраивался бдительный, недремлющий часовой (и не один, а с напарником). Они зорко всматривались на все стороны. Впереди заставы, порой версты за две, находился казак-«охотник» (доброволец), притаившийся в укромном местечке. Вместо него могла быть и небольшая партия конников во главе с офицером или урядником.

Если появлялся неприятель, то казак-«охотник» (или партия) делал «выпал» (выстрел из ружья или пистолета). Часовой на «курганчике» немедленно поднимал заставу по тревоге. Казаки, «подкрепленные сном», садились на коней и уже через несколько минут мчались к тому месту, где появился враг.

Особенность действий выдвинутых вперед от главных сил казачьих партий состояла в том, что им приходилось перемещаться без каких-либо карт, а время определять «по солнышку». Часы, по бедности, в начале XIX века имели немногие офицеры даже из числа старших.

Успех казачьей службы, победные дела, высокие моральные и боевые качества конных бойцов иррегулярных войск русской армии заключались в том, что на военную службу казака снаряжали отец и мать, дед, вся семья. Они доступным языком говорили ему о чести быть воином-казаком, внушали быть храбрым, напоминали о чести их фамилии. Поэтому казак на войне, будь он в бою или на чужбине, всегда помнил родные места, станицу или хутор, как семья провожала его на службу и на брань. Помнил наказ отца и матери.

Провожали казаков на службу, в поход и на войну всем станичным или хуторским миром. При этом в земляках равнодушных к нему людей служивый казак никогда не видел. Так было столетиями на Тихом Дону и Урале (Яике), Кубани и Тереке, Енисее и Амуре…

Провожали казака-донца, уральца, оренбуржца и черноморца в 1812 году на службу и в ополчение так, как поется в песне, сложенной на слова донского казака-поэта А. Туроверова:

Конь боевой с походным вьюком
У церкви ржет: – кого-то ждет.
В ограде бабка плачет с внуком,
Молодка возле слезы льет.
А из дверей святого храма
Казак в доспехах боевых
Идет к коню, из церкви прямо
С отцом, в кругу своих родных.
Жена коня подводит мужу,
Племянник пику подает.
«Вот, – говорит отец, – послушай
Моих речей ты наперед.
Мы послужили Государю,
Теперь тебе черед служить.
Ну, поцелуй же женку Варю,
И Бог тебя благословит!
И да пошлет тебе Он силы
Долг службы свято соблюдать,
Служить, как мы Царю служили,
И славу рода продолжать.
Иди туда, куда укажут
Господь, начальство и черед,
Когда же в бой лететь прикажут,
Благословясь, ступай вперед!
Но ни в бою, ни перед боем
Ты не бранися, не ругай;
Будь христианин и перед боем
Крестом себя ты осеняй…
Коня даю тебе лихого,
Он добровит был у меня,
Он твоего отца седого
Носил в огонь и из огня.
А добрый конь – все наше счастье,
И честь, и слава казака,
Он нужен в счастье и в напасти,
И за врагом, и на врага.
Конь боевой всего дороже,
И ты, мой сын, им дорожи;
И лучше сам ты ешь поплоше,
А лошадь в холе содержи!