–Молодец, что нашел в себе силы признаться
Серега с радостью вцепился в руку.
–Помни, помните все, нет в жизни подлее дела, чем доносить на товарища, нам с вами долго еще жить придется, может, и смерть принимать вместе будем.
Все его слушали и наверно думали, какой он умный, какие речи говорит. Только я понимал, что он говорит дядюшкины слова. Тот, как выпьет лишнего, так давай нас уму-разуму учить.
Богдан говорил, пока его взгляд не встретился с моим.
–Теперь подождем нашего командира, что тот скажет?
Командир не заставил себя долго ждать.
–Сотня, стройся! На обучение стрельбе шагом марш!
Мы вышли с территории полка, в лицо дунул сильный ветер с песком. Я подумал: «Как же стрелять? Ведь песок попадал в нос, глаза, рот». За высоким забором ветер не казался таким сильным. Павлов на лицо натянул платок, на глаза надел очки. «Вот сволочь!» – подумал я. В самом ущелье ветер казался тише, но песок все же попадал в глаза. Стрелять было еще труднее. Кто не попадал, снова бежали к мишеням с сумкой. Но с каждым выстрелом таких становилось все меньше и меньше. Наверное, при двадцатом выстреле попали все, но это не обрадовало нашего командира, он приказал увеличить расстояние до мишеней. При первом залпе не попал никто, и все побежали с сумками к мишеням. -Да с такого расстояния просто невозможно попасть, – сказал я солдатам, но Павлов услышал меня.
–Солдат, ко мне марш!
Я подошел.
–Дай винтовку.
Он зарядил, прицелился .
–Последняя мишень справа.
Он выбрал самую дальнюю мишень и попал в самую середину .
–Абрамов, держите винтовку, тренируйтесь.
И мы опять: то стреляли, то бегали. У кого получалось, у кого нет. Не хочу хвалиться, но у меня получалось лучше всех. Через несколько часов меня подозвал Павлов:
–Оставляю тебя старшим. Пусть стреляют и бегают, ясно?
– Так точно!
–Я пошел в аул, через два часа построишь всех и приведешь ко мне, я буду вон в том доме с железной крышей. Понятно?
–Понятно, вашбродь.
Он дал мне бинокль и ушел. Я подошел к солдатам. С серьезным видом подал команду:
–К стрельбе лежа – готовьсь, заряжай, пли!
Посмотрел в бинокль: не попала в мишень ровно половина.
–Кто не попал, взяли по два мешка с патронами и бегом к мишеням!
–Почему по два? Мы с Павловым с одним бегали, – спросил рыжий.
–Я вам не Павлов, я с вас три шкуры буду драть.
Богдан понимал, что я шучу, но не показывал вида. Улыбка его выдавала, и он решил отойти в сторону и отвернуться.
–Я повторяю последний раз: кто не попал, взяли по два мешка и бегом к мишеням.
Все с большой злостью в глазах стали брать по два мешка.
–Браты, вы че? Я же шучу.
Здесь Богдан не выдержал – он смеялся до слез.
– Ну, Никола, тебе в театр надо, мы и вправду подумали, что ты сбрендил.
Один спросил у Богдана:
– Ты нам говори, когда он шутит, а когда нет.
–Да это легко понять: если он просто говорит, то, скорее всего – правду, а если очень правдиво, значит, врет.
–Ладно, командуй, – сказал рыжий.
–Стреляйте,– сказал я, – только цельтесь лучше.
–А бегать?
–Не надо.
Мы расстреляли все патроны, что нам дали, посидели, отдохнули.
–Пошли домой, – сказал я.
–Куда?
–В казарму!
Мы построились и пошли; я шел рядом, как командир, и мне это нравилось. В ауле я увидел, что навстречу шла девушка, и так мне захотелось, чтобы это была та самая. Я, изображая из себя командира, подавал команды. Девушка подошла ближе, и я понял – это она.
–Здравствуйте! – закричал я.
