Уже скоро три месяца, как руссофилы и англофилы министры сидят в кабинете шахского правительства – доброжелательные и беспомощные, пассивные и ненужные.
* * *
В Арке Совета министров тайное заседание. Двадцать пятое ноября. Пора действовать. Мустафиоль-Мамалек давно готовился к этому дню, но все же волнуется. Волнение выдает необычная бледность и подчеркнутое спокойствие.
– Мы вынуждены, – заявил первый министр, – прервать переговоры с англо-русской дипломатией, ведущиеся в Тегеране, Петербурге и Лондоне о заключении союза с Россией и Англией, ввиду полной безнадежности и невозможности успеха. Общественное мнение Тегерана, его политических кругов, меджелиса, и настроения персидского народа крайне враждебны России и Англии, ведущим войну с единоверной Турцией и защитницей ислама, Германией. Это было бы безумие – противодействовать народному движению, принявшему стихийные размеры. Я отказываюсь от всякого участия в этой беспочвенной и фантастической дипломатической комбинации.
Еще много было сказано слов решительных и красивых. Много было приведено изречений и нарисовано образов согласно изящным обычаям восточного красноречия.
Но не убедили они мудрого Сапехдара и друзей его.
– Ведь прекращение переговоров с Англией и Россией означает войну, – говорил Сапехдар. – Народного стихийного движения против России и Англии нет. Это выдумали немцы, которые тянут нас в пропасть.
Сапехдар не верил в конечный успех Германии в войне, и его страшила будущая судьба Персии. Он боялся русского сфинкса и знал судьбы народов, порабощенных Англией. Старый принц Ферман-Ферма поддержал Сапехдара и, покачивая головой, выражал сомнение, что Германия бескорыстно защищает ислам и что будущее Турции, искусственно втянутой в войну, еще неизвестно.
– Мы протестуем против политики и решения, принятого председателем, – говорили Ферман-Ферма и Воссуг-ед-Довле, – будем голосовать против.
Большинство пошло с Мустафиоль-Мамалеком, и на другой день решения, принятые на тайном заседании, стали известны всему Тегерану.
Итак, война. Маски сброшены. Дата нового фронта – двадцать пятое ноября. Место объявления войны – Арка Совета персидских министерств…
Подтвердились слухи о тайном союзе персидского правительства с Германией и Турцией. Призывы к священной войне и пролитая кровь нашли наконец истинное объяснение. Правители сговорились… Сговорились и правители России и Англии. Из Петербурга было приказано в Тифлис:
– Поднять великодержавное имя России в Персии на подобающую высоту. Послать для «активной политики» достаточные вооруженные силы. Незамедлительно.
В Лондоне обещали:
– Дадут такие силы, что оттянут турок с Месопотамского фронта от английской армии на себя.
Нейтральная Персия должна была стать театром военных действий чужих вооруженных сил.
– Кого же послать в Персию? – спрашивал великий князь.
– Тут нужен генерал популярный и решительный. Боевой и дипломат. Нужен человек местный, знающий Восток, кавказскую армию, кавалерист.
– Да, Баратов… Лучшего и придумать нельзя.
Выбор Главнокомандующего пал на казачьего генерала, Николая Николаевича Баратова, блестящие операции которого под Саракамышем прогремели на всю Россию и Турцию.
– Силы, посылаемые в Персию… скажем, корпус, назовем корпусом… экспедиционным. Да, Экспедиционный корпус в Персии!..
Генерал Баратов прибыл со штабом и конвоем из Баку через Каспийское море в Энзели тридцатого октября тысяча девятьсот пятнадцатого года.
