– Это ребёнок нас спас, – прошептала она. – Собаки были разорваны волками в клочья, и я увидела, как они бросились затем на тебя, когда один из них вдруг кинулся к саням. Сперва я думала, что это одна из наших собак. Но это оказался волк. Он прыгнул прямо на нас, но нас защитила медвежья шкура. Он чуть-чуть не вцепился мне в горло, но в эту минуту закричал вдруг ребёночек, и он остановился как вкопанный, всего только в одном футе от нас, и стал смотреть на нас красными глазами. Я могла бы поклясться ещё раз, что это была собака. В одну минуту он отскочил от нас и уже стал драться с волками. Я видела, как он бросился на одного, который уже готовился схватить тебя за горло.
– Это действительно была собака, – ответил старый Пьер, протягивая руки поближе к огню. – Они часто удирают с постов и присоединяются к волкам. Я знаю такие случаи. Моя дорогая, собака – всегда собака, всю свою жизнь. Удары, обиды, даже сами волки – никогда не бывают в состоянии изменить их надолго. Это была в стае одна из таких собак. Она прибежала сюда вместе с ними – захотелось отведать крови. Но, встретившись с нами…
– И она вступила в борьбу с волками за нас, – заволновалась молодая женщина. Она передала спелёнутого ребёнка отцу и выпрямилась во весь свой рост, высокая и худенькая, насколько можно было рассмотреть её при свете костра. – Она стала драться за нас и была жестоко ранена, – продолжала она. – Я видела, как эта собака потом еле поплелась отсюда прочь. А что, папа, если она здесь где-нибудь поблизости и умирает?..
Пьер Радисон поднялся на ноги. Стараясь посвистать, он вдруг судорожно раскашлялся. Иоанна не заметила сгустка крови, которая вдруг появилась у него на губах от этого кашля. Она не замечала этого уже шесть дней, пока они ехали от крайнего пункта цивилизации. Именно благодаря этому кашлю и мокроте, которой он сопровождался, Пьер и старался ехать скорее, чем ездили обыкновенно.
– Я уже думал об этом, – сказал он. – Эту собаку здорово искусали, и я не думаю, чтобы она ушла далеко. На-ка, возьми маленькую Иоанну и посиди с ней у огня, пока я вернусь.
Луна и звёзды ярко светили, когда он вышел в долину. Невдалеке от опушки леса, на том месте, где час тому назад волки напали на него и его дочь, он на минуту остановился. Ни одна из его четверых собак не осталась в живых. Весь снег был окрашен их кровью, и их трупы там же и валялись, где их загрызли волки. При виде их Пьер содрогнулся. Если бы волки в своей бешеной атаке не набросились сперва на собак, то что теперь осталось бы от него самого, Иоанны и ребёнка? И он пошёл прочь и опять закашлял тем тяжёлым, глубоким кашлем, после которого всегда у него на губах появлялась кровь.
В нескольких ярдах в стороне он нашёл на снегу следы той странной собаки, которая пришла вместе с волками и бросилась на них же в самый отчаянный момент, когда для него уже всё казалось потерянным. Это был не ясный след, какой обыкновенно остаётся на снегу, когда животное бежит. Наоборот, животное бороздило снег телом, и Пьер Радисон пошёл по этому следу, рассчитывая набрести в конце его на труп этой собаки.
В укромном местечке, у опушки леса, куда дотащился Казан, он ещё долгое время после происшествия лежал напрягая внимание и настороже. Он не чувствовал особенно сильной боли. Он только не имел сил держаться на ногах. Его бока казались парализованными. Серая волчица лежала рядом с ним, свернувшись калачиком, и нюхала воздух. До них доносился запах от привала, и Казан мог отлично различить, что там были мужчина и женщина. Он знал, что там, у огня, который просвечивал к нему сквозь заросли сосен и кедров, должна была находиться молодая женщина. Его тянуло к ней. Ему хотелось быть поближе к огню и взять с собой и Серую волчицу, услышать голос этой молодой женщины и почувствовать на себе её руку. Но там был и мужчина, а для него мужчина, дубинка, плеть, страдания и смерть – были синонимы.
