«Гм! – подумал кавалер.– Ничего похожего на Европу».
– Пусть везет в лучшую гостиницу,– распорядился он. Ганс передал приказ вознице, действуя с помощью гримас и маловразумительных слов «отель карашо».
– Сейчас на Луговую свернем и к Неве, а там есть и постоялые дворы,– пообещал возница, обрадованный окончанием дороги не меньше путешественников.
«ЗОЛОТОЙ ЯКОРЬ»
Кавалер полагал, что в Петербурге все давно спали, однако было не более восьми вечера. Ярко освещенная гостиница «Золотой якорь» была изрядно натоплена, а воздух ее напоен ароматом тушеной капусты и свежей хвои: тут готовились к Рождеству. Сбрасывая заиндевевшую одежду, путешественник воспрянул духом. Хозяин приятно удивил их, поприветствовав гостей по-немецки. Это был толстый, круглолицый человечек с лукавым взглядом, вмиг оценивший достоинство новоприбывшего постояльца.
– Анхен,– велел он толстухе-жене,– лучший номер для его светлости с окнами на Неву.
Пока готовили номер, а голодные лакеи перетаскивали наверх чемоданы, кавалер присел к общему столу и, не особенно разбирая, проглотил гору еды, кажется, и подгоревшую капусту, чего никогда бы не стал делать в нормальной обстановке: он был привередлив и знал толк в хорошей кухне. Впрочем, одно блюдо вызвало его недоумение: нечто жидкое, жирное, горячее, с плавающими вареными овощами.
– Это шти, национальное русское кушанье,– пояснили ему.– Первое и второе вместе.
– Унести,– распорядился гость.– Я не эскимос. В дальнейшем, любезный, прошу кормить меня по-европейски.
Осведомившись, который час, и услыхав, что до ночи еще далеко, он недоуменно уставился на мрак за окнами.
– Позвольте, а сейчас что?
– День,– скромно пояснили ему.– Если вы изволите думать, что ночь, это заблуждение. У нас зимой не всегда рассветает.
– Однако! – хмыкнул гость.
Поднявшись в свой номер, он придирчиво огляделся. Это были две большие комнаты, обитые пыльной тканью мутно-зеленого цвета, обставленные тяжеловесной мебелью. На окнах не было штор; из них сильно дуло. Кавалеру хотелось спать; он не стал придираться, тем более что широкая кровать под зеленым пологом показалась ему весьма заманчивой. Пока толстая служанка взбивала перины и совала под одеяло бутылки с горячей водой, он подошел к окну. Сладко улыбавшийся хозяин, герр Бауэр, следовал за ним по пятам.
– Где Нева? Я заказал номер с окнами на Неву,– сурово осведомился постоялец.
Встревоженно глянув в окно и тут же успокоившись, герр Бауэр заверил, что Нева перед ними.
Кавалер недоуменно вгляделся: за окном простиралась обширная белая равнина, над нею клубилась ночь. Наверно, у Невы очень широкая пойма; летом, когда снег растает, можно будет прогуляться до воды, если, конечно, берега не слишком вязки. Придется сидеть здесь до лета, ибо в мороз он больше не ездок. Вот где доводится ему встречать Рождество. Философ, он не верит ни в Бога, ни в черта, но завтра, пожалуй, надо сходить к воскресной мессе. Кавалер без церемоний зевнул. Огромная пещера его рта с устрашающе острыми клыками поразила хозяина; лукавая улыбка сошла с толстого лица, уступив место явному подобострастию.
– Ты видела, Анхен, как он уписывал ужин? – шепнул добрый немец ночью жене.– И ведь не поставишь в счет тройную порцию.
– Зато я сэкономила на лакеях…– утешила его Анхен. Вдруг со второго этажа гостиницы понеслись громкие вопли.
– Сюда, на помощь! – призывал голос, мощный, как орган.– Скорее, помогите! Все сюда!
