– Впереди что-то есть! – прозвучал в эфире рык Порфирьева. – Местность начинает повышаться. Володя, давай туда, только аккуратно. Надо понять, гора это или отвал кратера.
Все разом просунулись и прильнули к иллюминаторам, стремясь разглядеть приближающуюся прямо по курсу черную муть, темнеющую в серой пылевой взвеси.
– Три тысячи рентген в час, – с нескрываемым страхом произнес молодой техник, переводя взгляд с приборной панели на дорогу и обратно. – Три триста! Три четыреста пятьдесят! Три семьсот! Четыре тысячи!
– Назад! – велел Порфирьев. – Уходи на передел видимости, пойдем вдоль горы.
– Это гора? – Овечкин почувствовал, что от страха и напряжения у него взмокли ладони. – С таким радиационным фоном?!
– Обломки пней из-под снега торчат, – ответил Порфирьев. – Не похоже на отвал…
– Контактным по вершине ударили, – заявил полковник. – Там, наверху, эпицентр, но высота небольшая, поэтому тут фон растет. Раньше в этой местности серьезных высот не было. Гору насыпали над «Подземстроем», так что другой такой здесь быть не может. Похоже, ты все-таки нашел ее, капитан. – Он попытался сдержать кашель и натужно продолжил: – Честно – думал, что не найдем. Ошибемся на десяток километров, проедем мимо, да так и подохнем в поисках. Давай, капитан, дело за малым! – Полковник тяжело закашлялся и просипел сквозь надрывный хрип: – Осталось найти вход… если он есть.
Минут тридцать вездеход полз вдоль подножия теряющейся в океане пыли горы, и в эфире звучало только рычание Порфирьева, корректирующего курс. Машина, вынужденная объезжать торчащие из-под черного снега оплавленные валуны и обугленные обломки пней, постоянно сбивалась с пути, то слишком близко прижимаясь к опасной зоне, то чрезмерно удаляясь от подножия в противоположную сторону. Хлама вокруг стало в разы больше, потом, как всегда внезапно, налетел ветер, и скорость упала до пешеходной. В завьюженные черным месивом иллюминаторы стало не разглядеть ничего, люди молча сидели на скамьях, и в кузове висела почти осязаемая напряженность.
– Стой!!! – рявканье Порфирьева сменилось резким торможением. – Обрыв!!!
Вездеход встал как вкопанный, и инерция швырнула сидящих в кузове друг на друга. В силу малой скорости и большой тесноты всем удалось удержаться на своих местах, но сдавленные соседями Овечкин и полковник одновременно зашлись в кашле.
– Что случилось? – Антон услышал в эфире голос лейтенанта. – Мы наткнулись на кратер?
– Не похоже, – с сомнением откликнулся Порфирьев. – Тут фон меньше, чем раньше. Но обрыв почти вертикальный, чуть не рухнули куда-то вниз. Не видно ни хрена, надо ждать, пока ветер стихнет. Пока останемся прямо здесь.
Овечкин попытался разглядеть в иллюминатор преградивший путь обрыв, но за бронестеклом кипел сплошной хаос из грязного снега вперемешку с мелким грунтом. Вскоре ветер резко усилился, и замерший на воздушной подушке вездеход стало сдувать с места, медленно отодвигая назад. Несколько раз молодому технику приходилось приводить машину в движение и возвращаться к краю обрыва, и Антон искренне надеялся, что там, в кабине вездехода, обзор лучше, чем в кузове, и они не рухнут с обрыва из-за ошибки водителя. Потом штормовой ветер прекратился, как всегда внезапно, и некоторое время все ждали, когда осядет поднятое в воздух снежно-земляное грязное месиво.
– Давай вдоль кромки, осторожно, – в телефонах гермошлема зазвучало рычание Порфирьева, и вездеход медленно заложил поворот на девяносто градусов.
