Минут пятнадцать, дрожа от страха и подступающего озноба, он неподвижно сидел в неудобной позе, вжавшись в заледеневшую земляную глыбу, подернутую слоем черного снега, потом в чернильном непроглядном мраке кроваво-красными точками зловеще вспыхнули глаза робота. От обуявшего сознание ужаса Антон буквально заледенел, как тогда, во время бурана, стоя у выхода из базы. Скованное животной паникой тело не могло пошевелиться, дыхание прекратилось само собой, казалось, что даже сердце перестало биться, боясь быть услышанным. Позже, когда смертельная угроза миновала, Овечкин понял, что на самом деле робот находился от него довольно далеко, в другом конце склада, но в тот момент казалось, что ужасающая машина рядом и смотрит на тебя в упор, пронзая жаждущим крови взглядом каждую клетку тела…
В следующую секунду где-то в противоположной стороне скрытого во тьме огромного помещения раздался глухой панический крик, спустя секунду коротко сверкнуло нечто, и глаза обожгло вспышкой взрыва. На короткий миг Антон увидел очертания выхода и возвышающуюся рядом с ним мощную полутонную человекообразную фигуру, облаченную в подобие балахона из грубой белой мешковины. Сквозь толстые стенки гермошлема вяло пробился неожиданно слабый хлопок, и все стихло, вновь погружаясь во мрак. Несколько секунд Овечкин вглядывался в темноту, не решаясь шевелить веками, и ждал, когда растворится засветившее сетчатку глаза пятно света. Потом зрение восстановилось, и первое, что увидел Антон, была кроваво-красная пара глаз, медленно двигающаяся через кромешную тьму где-то вдалеке. В тот миг он был готов поклясться, что, судя по траектории, робот двигается прямо сквозь ряды стеллажей, пронзая их собою насквозь. Но грохота падающих конструкций не было, и позже, когда все успокоилось, все стеллажи оказались целыми. Стало ясно, что едва не лопнувшие от запредельного перенапряжения нервы выдали Антону искаженную картину, но удивляться этому точно не приходилось. В тот момент всем, кто видел зловещие кроваво-красные точки, казалось, что они плывут сквозь пространство склада напролом.
Сколько времени он просидел неподвижно, Антон не помнил. Опомнился он лишь тогда, когда стал задыхаться от нестерпимого удушья. Оказалось, что он до сих пор боится сделать вдох и не дышит. Овечкин сделал судорожный вдох, опасаясь быть услышанным, и еще полчаса сидел, словно каменная статуя, дыша ртом как можно более бесшумно. Потом прямо перед ним из темноты материализовалось невидимое нечто и схватило за руку. Антон заорал, едва не умерев от ужаса, и бросился бежать, не разбирая дороги, но нечто держало его слишком крепко и не позволило ему скрыться.
– Не ори! Услышат еще! – рычание Порфирьева глухо донеслось через гермошлем. – Я не знаю, как далеко они ушли!
– Я думал, что это они! – Овечкин понял, что за руку его держит Порфирьев, и лихорадочно дышал, пытаясь успокоить ходящие ходуном сердце и легкие.
– Выключи рацию! – перебил его капитан. – Если отсканируют – вернутся! У нас пятнадцать минут до интоксикации! Надо разворачивать базу!
Порфирьев собрал всех довольно быстро, видимо, запомнил, кого куда уложил, и сразу же вывел людей в ангар. На выходе из технического склада глазам спасшихся предстала удручающая картина: возле сильно замятых и обожженных массивных дверей, ведущих в противоположный склад, в луже крови лежало сильно поврежденное тело бывшего спортсмена-армянина. Чуть дальше, в паре метров, обнаружились его оторванные рука и нога.
