Сделалось жутко при мысли о том, что так уверенно идущие к своей цели семь девушек, вполне возможно, доживают последние часы… Мир вокруг сразу обрел небывалую четкость: стала заметной каждая мелочь, от трещинки на асфальте до счастливого лица мальчишки-малолетки, весело прыгающего на входе в обжитой четырехэтажный дом.
Люди вокруг ликовали, стреляли в воздух от избытка чувств, пили, закусывали, смеялись и казались добрее, чем обычно. Внезапно стало очень жаль проститься со всем этим: с родным сектором, с ярким обжигающим солнцем, с безоблачным небом, с запахами еды от лотков быстропита, с веселым гомоном уличных баров, с мужчинами, восхищенно присвистывающими вслед проходящим девчонкам…
Вот только этот мир постепенно отдалялся, становился ненастоящим, будто вырезанным из картона. А Диего всё шел и шел вперед – к северной окраине. Постепенно людей на улицах становилось меньше, исчезли кафешки и забегаловки, им на смену пришли руины и развалины.
– Хорошо, что Кроли далеко отсюда обустроились, – заговорил вдруг проводник, останавливаясь у обвалившегося входа в здание заброшенной школы. – Если б рядом стояли… Короче, тут по коридору вперед и в первую комнату слева, где дверь цела.
Бенедикт кивнул одному из своих и сказал, поворачиваясь к Диего:
– Покажешь, что там.
Но тот, услышав приказ, неожиданно взбледнул и даже слегка попятился.
– Нет! Мне туда нельзя! Меня там не примут! – в голосе зазвучала настоящая паника.
Старший пристально поглядел на спавшего с лица проводника, а потом снова кивнул своему парню, мол, ступай один. Сам же остался снаружи.
– Если чего, первая пуля – твоя, – пригвоздил он Диего взглядом к разбитому асфальту.
– И ты туда же, – огрызнулся в ответ провожатый. – Я что, совсем идиот, по-вашему?
– Я тебя не знаю, – Бенедикт был абсолютно серьезен.
Собеседник в ответ на это нахохлился, убрал руки в карманы штанов и попытался принять равнодушный, даже независимый вид. Получилось не очень. А тут еще и ждать пришлось достаточно долго – минут десять. Затем комм Бенедикта отозвался коротким:
– Все чисто. Я на перекрестке здесь буду.
– А что там? – не удержалась Эрна. – Место точно сильное?
Проверяющий услышал вопрос и ответил:
– Сильное. Увидишь.
После этих его слов Эрна на секунду замерла, но потом решительно шагнула в полумрак здания. Внутри она пробыла недолго и вышла, как ни в чем не бывало – спокойная и собранная. Следом отправилась беременная в ковбойке. Она тоже вернулась достаточно быстро, но выглядела впечатленной, даже несколько ошарашенной.
После нее, обгоняя Долли и черноволосую танцовщицу, внутрь отправилась Хелена. Шагнула через порог, миновала входной тамбур и оказалась в длинном широком коридоре, который тянулся через всё здание.
После яркого солнечного дня здесь было сумрачно, почти темно, лишь угадывался далеко впереди силуэт бойца. Дневной свет сюда почти не попадал – двери, выходящие в коридор, оказались заложены. Девушка на секунду зажмурилась, чтобы глаза привыкли к полумраку. По коридору гулял сквозняк, и теплый ветер толкнул в спину, словно подгоняя.
Один шаг вперед. Второй.
Хруст мелких камешков под ногами отдавался еле слышным шелестящим эхом. А еще откуда-то сверху, видимо, со второго этажа, доносилось тоскливое и заунывное поскрипывание. Видимо, какая-то железяка покачивалась на ветру.
Первая комната слева оказалась единственной, которая не была заложена и на которой сохранилась дверь. С ручкой! Хелена потянула дверь на себя, и та без единого скрипа отворилась…
