– Че ты меня вечно своим Сашкой пугаешь? – приблизился он к ней вплотную. – Допугаете меня скоро, выселю вас на улицу. А там идите, куда глаза глядят, – с угрозой в голосе произнёс он и, вернувшись к гостям, пригласил их на кухню. – Проходите, пацаны. Не обращайте на неё внимания. Она постоянно дикуется. Где бухло? – обратился он к Пузырю. Тот понял, о чём идёт речь, и выставил на стол самогон. Глухой поставил стаканы, хлеб, и прямо в сковороде жареный минтай.
– Не трогай мои продукты! – опять налетела на него сестра. Она наблюдала за ним из коридора. – Заработай сам и угощай своих забулдыг. А мне ребенка кормить надо.
Глухого не прошибить данной речью. Кроме процесса выпивки, его ничего не интересует. Ни счастье сестры, ни её ребенок.
– Уйди, зараза, – вытолкал её из кухни Глухой и закрыл дверь. – Вот тварь. Навязалась! – продолжал он возмущаться. – Хоть бы какие-то права имела. А то ведь сидят на моей шее. Живут на моей жилплощади. Ещё чем-то недовольны. – Всем было понятно, что он блефует и несёт бутафорию. Но что поделаешь? Должен ведь он хоть как-то оправдать своё положение.
– Хорош базлать, Глухой, – упрекнул его Пузырь. – Наливай лучше. Бухнем – и баста. А то сейчас башка треснет от твоего рёва.
Слова Пузыря остудили Глухого. Разгуляев, понимая, что находится в чужой компании, чувствовал себя скверно. Но уходить не спешил. Несмотря на то что пить ему вовсе не хотелось, Глухой не имел своей комнаты, так как их было всего две. Одну занимала Светлана с семьей. Вторая была устроена под гостиную. В ней-то и ночевал Глухой, когда оставался дома. А в основном он, как уйдёт с утра, так и блудит весь день по городу. Или как сегодня. Приведёт дружков, займёт кухню и распивает с ними, пока выпивка не закончится.
Сестра Глухого Светлана была чуть старше брата, но выглядела моложе своего возраста. В отличие от брата привлекательности ей не занимать. Карие глаза, несмотря на то что Глухой выпил из неё всю кровь, на удивление, отражали добрый взгляд. Злым человеком её невозможно было назвать. Однако и равнодушие в отношении брата-деспота она не могла проявить.
Из соседней комнаты продолжало доноситься её ворчание. Но на это уже никто не обращал внимания. Глухой наполнил стаканы.
– Вздрогнем, пацаны, – поднял он свою тару и, не дожидаясь ответа, опустошил её.
Товарищи по несчастью последовали его примеру. Глухой сразу же налил ещё и опять, никого не дожидаясь, выпил. Буквально через минуту он налил ещё, но уже только себе. Другие и глазом не успели моргнуть, как он опустошил свою тару. Немного отдышавшись, Глухой самодовольно крякнул.
– Хорошо пошла, родимая. Хорошо зажгло, – говорил он, неизвестно кому. – Теперь и закурить можно.
У Разгуляева тоже в голове зашумело.
– Надо второй сбагрить, – обратился Глухой к Пузырю. – Пока она тепленькая, иди один. Мы тебя здесь подождём.
Прошлой ночью, возвращаясь с очередной попойки, Глухой и Пузырь напоролись на фургон, гружённый линолеумом, который используется для настила полов. Тягач был брошен бесхозным атрибутом прямо посреди улицы. Заметив такое дело, они прихватили с собой пару рулонов. А когда рассветало и люди заполнили тротуары, они выбрались из укрытия, взяли один рулон и обменяли его на самогон. Именно в тот момент и встретил их Стас. Оставался ещё один рулон.
– Иди, Пузырь, отдавай его, – сказал Глухой.
Тот с покорностью холопа вышел за дверь. Разгуляев не спешил уходить. Глухой облокотился и уснул прямо за столом. Когда он засопел, Стасу сделалось скучно, и он отправился в комнату к Светлане.
