На рождественский обед пришли Изри с матерью. Сейчас Изри девятнадцать лет. Он очень высокий, очень сильный, и у него по-прежнему удивительные глаза. Серые, похожие на небо, зимнее, но не хмурое.
После обеда, пока я мыла посуду и убирала в кухне, он пришел взять из холодильника воды и выпил ее, стоя рядом со мной. Он спросил меня, как дела, и этот простой вопрос согрел мне сердце.
Он нашел работу, но не захотел сказать, какую именно. Я не настаивала, он и так был очень добр, что заговорил со мной…
Когда он ушел, я почувствовала себя одиноко. Ужасно одиноко.
В прошлом месяце Таме исполнилось тринадцать.
Она у Шарандонов уже больше пяти лет.
Тысячу восемьсот тридцать четыре дня в логове Сатаны.
На день рождения, с недельным опозданием, у Тамы первый раз пошли месячные. Она не испугалась, потому что Фадила с ней об этом уже поговорила. Заметив, что у Тамы намечается грудь, она объяснила ей кое-что и даже подарила свой старый лифчик. Он был несколько велик, но Тама поблагодарила Фадилу за любезное к себе отношение.
Тама решила рассказать Сефане о начавшихся месячных. Ей было стыдно, но выхода не было. Тама почувствовала, что Сефане эта новость не понравилась, хотя и не поняла почему. Сефана дала ей прокладки и несколько трусиков, чтобы она могла их регулярно менять.
Тама почувствовала, что в ней что-то изменилось, как будто из одного состояния она перешла в другое. Но жизнь ее при этом была прежней. Она продолжала оставаться прислугой для всей семьи.
Для семьи, которая так и не приняла ее.
* * *
Лето уже закончилось, дети пошли в школу.
Три дня назад Шарандона повысили, он стал директором, не знаю чего. Пригласил всех в ресторан, чтобы это отметить. Я же провела вечер запертой в постирочной. Они забыли оставить мне поесть до своего ухода, поэтому у меня совсем нет еды, и так будет до завтрашнего утра.
Странно, но я заметила, что от голода светлеет голова. Как будто ум становится более живым, более подвижным. Чтобы убить время и забыть о пище, я бо́льшую часть ночи читала. Книгу о Второй мировой войне. Думаю, все люди сумасшедшие. Но их сумасшествие заразительно.
* * *
Этим вечером Сефана уже отправилась спать. У нее мигрень. Дети тоже у себя, должно быть, спят. Шарандон сидит перед телевизором, смотрит бокс.
А я в кухне. Я помыла посуду, убрала все и хотела бы тоже пойти спать. Но я заканчиваю задание, которое получила от Сефаны после обеда. Она увидела, что плита грязная, и приказала ее отмыть. Завтра утром она проверит, как вымыто, так что лучше мне сделать так, чтобы плита сверкала. Вот я и тру-тру.
Пока не чувствую, что за спиной кто-то стоит. Поворачиваюсь. Он.
Шарандон смотрит на меня странным, липким взглядом. Взглядом, из-за которого мне уже не раз хотелось выцарапать ему глаза.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила я.
Он кивает, а я жду, сжавшись от страха. У него в руке стакан с виски. Наверное, полбутылки выпил.
Он придвигается, я дышу все чаще. Ставит стакан на стол, закрывает дверь кухни. Подходит ближе, потом еще ближе.
– Ты для своего возраста очень миленькая, – шепчет он. – Прямо маленькая женщина…
Я опускаю глаза, сердце у меня сжимается. Он хватает меня за запястье, прижимает к себе, гладит по щеке, по шее. Я дрожу от отвращения.
– Будешь себя хорошо со мной вести, разрешу отцу позвонить, – тихо говорит он.
Я поднимаю голову, приоткрываю рот. Но что сказать, что сделать?
