Ходить в туалет в ящик, в ведро, в мешок.
Как собака или кошка.
Как животное.
На лоджии также установлена раковина, куда укладывается сливной шланг стиральной машины; мыться Тама будет здесь, несмотря на отсутствие горячей воды.
Потом Межда приказала девочке приниматься за работу и убрать всю квартиру. Давно пора, решила Тама. Ей придется постараться, чтобы убрать всю грязь этого унылого жилища.
В квартире три спальни. Межды, Изри и еще одна, которую используют как чулан. Но теперь у Изри своя квартира. К счастью, Межда уточнила, что Изри заходит почти каждую неделю.
Стало темно. Для Тамы. Только для Тамы.
Она готовит еду и не перестает плакать. Ее слезы смешиваются с харирой, что наверняка придаст этому супу особый вкус.
Межда валяется на диване перед телевизором. Она хочет ужинать за журнальным столиком. Тама ставит тарелку, стакан, приборы и начинает прислуживать. Межда не смотрит на нее, ее взгляд устремлен на экран. Спасибо она не говорит, но Тама этого и не ждет.
Тама вообще уже ничего не ждет.
Когда Межда заканчивает ужинать, Тама моет посуду, а потом наводит порядок в кухне. Она пытается успокоиться, говоря себе, что тут работы будет меньше, чем у Шарандонов.
Она возвращается в гостиную и останавливается перед Междой.
– Чего тебе?
– Можно мне лампу? Маленькую, чтобы поставить на коробку…
– На лоджии же есть свет – что, недостаточно?
Тама не настаивает и разворачивается.
– Тама?
– Да?
– Надо говорить «да, мадам»! – поучает ее Межда.
– Да, мадам.
– Тут ты будешь работать по выходным.
Тама хмурится. А что же она будет делать в оставшиеся пять дней?
– На неделе будешь ходить к другим людям. А теперь иди спи. Посижу хоть спокойно!
– Хорошо, мадам. Можно, я сначала немного поем?
Межда вздыхает, как будто Тама ее ужасно выводит из себя.
– Возьми яблоко. Там, на столе.
Тама берет яблоко и идет в кухню, но Межда ее окликает:
– Тама?
– Да, мадам?
– Ты ничего не забыла?
Тама молчит, перебирая в уме все, что она могла «забыть».
– Ты не сказала спасибо за яблоко.
Тама на секунду закрывает глаза:
– Спасибо, мадам. И спокойной ночи.
Она уходит на лоджию и падает на одеяло. Ест яблоко и смотрит на матовое стекло, через которое пробивается слабый свет с улицы. За толстой стеной лоджии проходят тени. Люди, которые возвращаются к себе домой.
Может быть, она должна позвать на помощь? Но чтобы позвать на помощь, надо существовать. Существовать где-то, для кого-то.
Когда она заканчивает «ужинать», то вытаскивает из коробки Батуль и сажает ее на одеяло. Берет рисунки Вадима и долго на них смотрит. Потом прячет тетради, ручку и книгу за стиральную машину, которая поставлена на что-то вроде доски на колесиках. Потом забирается под одеяло, потому что это не лоджия, а морозильная камера. И такой жесткий пол.
Ужасный, как ее жизнь.
Тама вдруг понимает, что не заметила у Межды ни одной книги.
И тогда она снова начинает плакать. И плачет всю ночь.
Какое-то время она пыталась сопротивляться. Веки так отяжелели… Но каждый раз, когда она закрывала глаза, то вздрагивала и снова возвращалась к жизни.
И тем не менее она погрузилась в небытие.
Когда он увидел, что она наконец заснула, Габриэль приблизился к кровати.
Сейчас или никогда.
С этим надо было покончить.
Несмотря на то что он обещал Лане, несмотря на странное чувство, которое зародилось у него в глубине души.
Несмотря ни на что.
Он решил посмотреть на нее еще несколько секунд. Господи, какая красавица! Красивая и безоружная…
