Айя снова посмотрела на часы.
Пятнадцать минут.
Время – величина относительная. Керро только-только ушел, а ей кажется, будто она ждет его не меньше недели. Но если он все-таки не вернется? Он ведь живой человек. Его можно убить, покалечить, заманить в ловушку… Представилось на миг – прошли два часа, а его нет. И ей надо убегать, зная, что он уже не придет. Никогда.
Панический взгляд, брошенный на часы, подтвердил: нервничать ещё рано.
Двадцать минут.
Снег за окном больше не падал. Даже ветер успокоился. Вся жизнь за стенами развалин будто замерла. Тихо-тихо.
Если он не вернется и останется лежать где-то среди этих унылых серых руин, Айя поднимется со своего камня, сложит одеяло, забросит на плечи рюкзачок и выйдет в большой, холодный и опасный мир. Выйдет с застрявшими в горле слезами, но это будет не так, как с Алисой. Потому что Алису оплакивали друзья, с ней простились и выпили за помин души. А Керро просто сгинет. И никто-никто об этом не узнает. Ни Кролики, ни все остальные. Только заметят, что он куда-то исчез. Но даже тогда не будут уверены – погиб или просто свалил в другой сектор. Знать будет только Айя.
От этой неожиданно страшной мысли девушку заколотило.
Двадцать пять минут.
Тихо.
Нет повода так беспокоиться, он жив, идёт где-то там, среди этих развалин, и знать себе не знает, чего ей стоит сдержаться, чтобы не припустить следом.
Почему же так страшно и тоскливо? Почему вообще страшно и тоскливо кого-то терять?
Наверное, потому, что остаешься один на один с невысказанными мыслями, с недоделанными делами, с отложенными разговорами. Когда человек жив, ты думаешь, что у вас еще бездна времени – часы, дни, месяцы, годы… Значит, ещё успеешь, ещё скажешь, ещё сделаешь. Но потом – мгновенье! – и его больше нет, а все, что ты хотел сказать, так и осталось… не более чем намерениями. «Намерения не стоят ничего – стоит результат».
Горло стиснула паника. Айя вдруг поняла, что за все эти дни ни разу! Ни единого разу не поблагодарила Керро. Просто за то, что он ей помогает. За то, что кормит, защищает, терпит. Не важно, что им при этом движет, слова ведь не значат ничего, значат дела. И сейчас, если он не вернется, то так и не узнает, что она хотела сказать спасибо, что… Мать твою! Какая разница, что?! Не сказала, не сделала, а если Керро не вернется, то уже не скажет и не сделает.
Взгляд на часы.
Тридцать пять минут.
Айя плотнее закуталась в одеяло и замерла. Еще восемьдесят пять раз по шестьдесят секунд. Он должен вернуться! Должен, и всё!
Сорок минут…
Сорок три…
Девушка привалилась плечом к стене и закрыла глаза. Чем сильнее торопишь время, тем медленнее оно идет. Но сидеть с закрытыми глазами оказалось ещё хуже. Заснешь, чего доброго. Хотя какой тут сон? Взгляд снова упал на циферблат.
Сорок пять.
Далёкий взрыв. Раскатистый и глубокий.
Айя вскочила. И тут же услышала треск автоматной очереди, но откуда-то с другой стороны.
Чёрт!
Тишина… Тишина. Тишина!
Потом снова стрельба, но уже оттуда, откуда прежде донёсся взрыв.
Тишина. Снова стрельба и несколько взрывов с другой стороны.
Пятьдесят.
Пятьдесят три.
Стрелка в часах ожила и понеслась вдруг с бешеной скоростью. Просто вентилятор какой-то.
А Керро все не шёл и не шёл.
Пятьдесят семь.
Айя убрала конверт во внутренний карман курточки, сложила одеяло. Запихала его в рюкзачок, примяв топорщащийся фатин юбки. Посмотрела на циферблат. Пятьдесят восемь.
