– А как зовут ломаку?
– Во-во! Ломака и есть! И все выделывается! И все ей мало! Я один раз с ней поздороваться попыталась, так она вид сделала, будто бы меня и нету вовсе! Задавака!
– Имя!
– Жоржета ее зовут! – выпалила девушка. – Жоржета! Ну? И не дура ли она после этого?
И девушка выжидающе уставилась на подруг, явно ожидая от них какой-то реакции на свое сообщение. Но подругам было не до нее. Их мозги работали со скоростью две тысячи оборотов в секунду! Еще бы! Они установили, что Жоржета приезжала к Ване. И скорее всего, была передаточным звеном в цепочке наркодельцов.
То есть она не просто встречалась с Ваней, старательно закрывая глаза на его делишки, она еще и сама участвовала в них!
– Ну и дела! – прошептала пораженная в самое сердце Кира.
А Леся тем временем торжествовала.
– Я же тебе говорила! – твердила она. – Говорила, а ты мне не верила! Наша Жоржи пропала где-то здесь!
– Здесь?
– Ну да! Она приехала за товаром. Что-то у них с Ваней пошло неладно. Они поссорились. И Ваня… Ваня сделал с ней что-то ужасное!
Но Кира не была склонна к поспешным выводам. Тем более к таким неприятным.
– Зачем ему было убивать или как-то иначе вредить Жоржете, если они были связаны общим делом?
– А она его обманула! Кинула! Подставила! Он об этом узнал и расправился с предательницей.
Кира молчала. И Леся добавила еще горячей:
– Говорю тебе, она тут! В этом доме! Или где-то поблизости! Пошли!
– Куда?
– Пока бабка на грядках возится, осмотрим дом!
– Заберемся в чужое жилище?
– Ой, только не делай такой вид, будто бы тебе эта же мысль не приходила в голову.
Кира покосилась на дом, потом на возящуюся попой кверху бабку на грядках, потом снова на дом и решила, что можно рискнуть.
Дом встретил подруг прохладой и сыростью. Сразу же запахло старыми тряпками, гнилым деревом и чем-то своеобразным, присущим лишь старым, давно заброшенным домам, чем-то очень неприятным. Комнат в доме было всего четыре. Первая представляла собой нечто вроде прихожей, но при этом в ней стояла высокая кровать, застеленная хоть и старым, пожелтевшим от времени, но кружевным покрывалом. В изголовье горкой было сложено не меньше семи подушек, начиная от самой большой и заканчивая совсем крохотной. Все они тоже были украшены пожелтевшим кружевом, порвавшимся от времени.
– Похоже, тут спит сама бабка.
– Да. Ее стиль.
Следующая комната была проходная. И там за занавеской стоял обычный городской диван-книжка, заваленный драным одеялом и подушкой без всякой наволочки. Возле отвратительно грязного дивана стояли начищенные до блеска ботинки и висели брюки с отглаженными стрелочками.
– А вот тут спит сам Ваня.
– Похоже на то.
– Гадость.
– Гадость.
И подруги пошли дальше. Следующая комната выполняла роль гостиной, если это слово подходит для такой развалюхи. На стене висели старые фотографии в рамках. И стоял круглый стол, окруженный разнокалиберными стульями, свезенными из разных мест, а то и вовсе подобранными где-нибудь на помойке. И наконец, последнюю комнату целиком занимала огромная русская печь. Возле нее подруги задержались.
Ох уж эта русская печка. Сколько про нее сказок сложено! Сколько историй рассказано. Взять хотя бы того же Емелю. Лежал себе парень вот на такой именно печке, плевал в потолок и блаженно грелся на овчинах, которыми застилают лежанку на этом чудесном изобретении российского мужика.
В печке предусмотрено все. Тут удобно готовить, печь пироги и даже мыться. Поставишь чугунок поближе к выходу, будет тебе обед теплым весь день. Никакой микроволновки не нужно. А уж настоявшаяся в русской печке еда не сравнима ни с какими деликатесами мира. Даже простая картошка, топленная в печи в молоке, приобретает волшебный, неземной вкус. Пироги в печи выходят пышными, хлеб воздушным, простая простокваша становится ряженкой, приобретая благородный цвет и удивительный вкус.
