Не хочется вспоминать все дальнейшие кошмары нашего пути. Скажу только, что каждое утро созданная похоронная команда вытягивала наверх несколько окоченевших за ночь трупов.
– Как когда-то на Волге, – сказал как-то комбриг.
Мы вопросительно поглядели на него.
–
Попал я в плен к белым. И нас вот таким же макаром сплавляли до Астрахани. А когда наши неожиданным налётом попытались баржу отбить, то конвоиры её потопили.
– А как же вы?
– Половина нас тогда спаслось. Те, кто к люкам ближе всего были.
И тут я припомнил слова комбрига о том, чтобы мы становились ближе к люкам.
– И что же мы за люди такие? – вздохнул Абрам.
– Русские, – усмехнулся комбриг. – Ни одна нация в мире не питает к своим собратьям такой нелюбви, как мы.
Наступила гнетущая тишина. Я в это время блаженно улыбался. Вспоминались слова любимой, а на всё остальное мне было начхать.
Недалеко от нас возникла потасовка. Кстати, такие потасовки были обыденным явлением. И среди трупов, выносимых по утрам, попадались и с колото-резаными ранами, и с пробитыми головами.
Люк над головой ржаво заскрежетал и распахнулся.
– А ну прекращай бузить, не то свинцовый подарочек пришлю! – раздался голос конвоира. – И вообще уже прибыли. Готовьтесь с вещами на выход, – гоготнул он, радуясь своей шутке.
Началась разгрузка. Выводили пятёрками и ставили на колени. И только после тщательного обыска отводили в сторону.
Попав на свежий воздух, я чуть не ослеп от яркого солнечного света.
– Ходи давай! – подтолкнул прикладом конвоир.
Сидя на корточках в толпе обысканных бедолаг, я с интересом смотрел на берег. Это совершенно чужое место не наводило ни на какие сравнения с моим родным Комсомольском. Дичь и глушь.
– Вы прибыли на Комсомольский пересыльный пункт, – раздался голос начальника конвоя. – В пути следования правила простые: шаг вправо, шаг влево, прыжок вверх – воспринимаются конвоем как попытка к бегству. В таких случаях огонь на поражение открывается без предупреждения. Счастливого пути, граждане бандиты и враги народа!
– Он ещё и шутит, сучонок, – проскрипел зубами ко- мэск. – Попался бы он мне в бою.
– Бросьте, – передёрнул плечами комбриг. – Это он от скудоумия.
И нас повели.
Вокруг бурлила жизнь! Надо отдать должное, везде, где мы проходили, работы велись энергично.
– Во комсомолия даёт! – восторженно произнёс лётчик Сашка. – Даёшь Комсомольск! – задорно крикнул он встречной группе рабочих.
И тут же получил от конвоира по зубам.
– В строю не разговаривать, – сопроводил пояснением свой воспитательный процесс конвоир.
Так всё это было обыденно и буднично, как будто он только что не предал унижению гордое творение природы, а шлёпнул отставшую от стада корову.
– Послушайте, комбриг, – обратился за разъяснениями Абрам. – Город назвали Комсомольск, так?
– Так.
– Строят его комсомольцы, так?
– Так.
– А что же тогда здесь делает бедный еврей? Я ведь уже давно не юного возраста. Хотя, с другой стороны, мне было бы лестно.
– Дорогой Сруль Исаевич, вы всё очень верно подметили. Но причина до банальности проста. Уже на следующий год после открытия стройки здесь осталось меньше половины добровольцев.
– Неужели-таки повымерли? – всплеснул руками еврей.
– Кое-кто и умер, а остальные полетели в тёплые края. Климат, видите ли, тут не очень подходящий.
– А я так верил в наши молодые кадры и в энтузиазм освобождённого труда, – искренне огорчился Абрам. – А тогда кто все эти люди? Неужели такие же несчастные, как и мы?
