Лисси тоскующе посмотрела в окно, где ликовало лето. Небо было пронзительно голубым и густым, как сливки. Птицы пели так, как будто репетировали перед премьерой в столичном театре, копыта лошадей бодро звенели по брусчатке мостовой, издалека слышались надсадные крики утренних продавцов. Лето звенело и не желало ничего знать о частных проблемах какой-то Фелиции Меззерли. Мать заметила, как дочь вздохнула, и положила успокаивающе ладонь на руку супруга.
- Ладно, дорогой, - сказала она. - Мы же договорились, что дадим Лисси попробовать. Ей в этом году исполняется семнадцать лет. Мы можем подарить ей дорогой подарок или дать денег на начало ее предприятия.
- А-а! – закричала Лисси, и птицы, певшие за окном, чуть не свалились с ветки. - Мама, папа! Это правда?
Отец только махнул рукой, сдаваясь, а мама улыбнулась.
- Каждый человек имеет право на ошибку, - сказала она. - На свою личную ошибку. Даже если ты не добьешься успеха, то все-таки попробуешь осуществить свою мечту.
- Я вас обожаю!
Лисси сорвалась с места и зажала родителей в нежных удушающих объятьях.
- Имей в виду, Лисси, - строго произнес отец, пытаясь вырваться из смертельного захвата, - денег едва хватит на первый месяц аренды и на скромный ремонт. А дальше все в твоих руках.
- Булочки с корицей и марципаном к чаю, - объявила Милли, внося блюдо с булочками. - Нисса Фелиция вчера вечером сама испекла.
Отец взял булочку и откусил.
- Хм, может, у тебя что-нибудь и получится, - задумчиво пережевывая, сказал он. - Я, по крайней мере, готов был бы пройти полгорода и отстоять в часовой очереди, чтобы купить такой деликатес.
Роззи улыбнулась сестре, а Рой показал большой палец. Лисси закружилась на месте, не зная, как выразить переполняющее ее счастье.
- Пойте! – великодушно разрешила она молчащим в испуге птицам, и те снова завели оглушающий летний концерт.
4. ГЛАВА 3, в которой напоминается о том, что не всем удается балансировать на тонкой грани между оскорблением и комплиментом
Сай поерзал на подоконнике, стараясь умоститься поудобнее и при этом не уронить лежащий на коленях талмуд. За прошедшие десять лет что-то явно изменилось. То ли усох подоконник, то ли разрослось седалище, пытающееся на нем устроиться. Следовало признать, что детство закончилось, пора искать приют посолиднее и покомфортнее. Сай вздохнул и обвел взглядом комнату. Куда здесь еще можно приткнуться?
Диван? Абсолютно непригодная для чтения вещь! Развалиться на нем, наслаждаясь упругой мягкостью и гладкостью обивки, - запросто. Но вот читать! Читать, вдумчиво вглядываясь в стройные ряды букв, изучая лабиринт схем, делая на полях пометки острозаточенным карандашом, - читать на диване было категорически невозможно. Этот предмет мебели попросту несовместим с таким интеллектуально затратным действием, как чтение. Он вообще ни с единым интеллектуальным порывом несовместим. Только роскошь, покой и наслаждение… Кто додумался установить этого монстра в библиотеке?
Письменный стол? В принципе, неплохая альтернатива любимому подоконнику. Была бы. Будь этот дубовый гигант лет на пятьдесят помоложе. Сай оценил вес зажатого в руке тома и с сожалением подумал, что не рискнет взвалить столь непосильную ношу на старичка.
В целом обстановка особняка поражала своей эклектичностью, а проще говоря - разнородностью. В далеком детстве это не так бросалось в глаза. Когда тебе десять - одиннадцать лет, ты принимаешь как данность соседство роскошного дивана и обшарпанного стола. Тебе плевать, что амурчики на бумажных обоях, укрывающих одну стену в библиотеке, с испугом косятся на драконов, вырезанных на лакированных панелях, украшающих стену напротив. Про разнообразие на книжных полках упоминать даже не стоило. Рябило в глазах.
