Даже при таких нелепых требованиях меня на работе удерживала редкая возможность собирать уникальный материал о политической жизни страны, людях явно и тайно управляющих ею, основных тенденциях влияния на республику внешних сил, дальних и ближних стран, имеющих в Азербайджане, как стало модно говорить, «жизненно важные интересы». А столь важные интересы требовали своего обслуживания. Поэтому я считал уникальным документ архива, содержащий агентурные донесения на людей, подозреваемых или прямо уличенных в сотрудничестве со спецслужбами десятков стран, среди которых меня вначале удивило присутствие Грузии, Беларуси и Монголии. Однако, немного подумав, я пришел к выводу, что это веяние нового времени, требующее постоянного притока информации непосредственно с места событий. А потому, увы, упомянутый список, хоть и непрерывно расширялся, был далек от завершения, что, конечно же, не снижало его ценности. Очень многие люди, чьи имена были на слуху в республике, пожертвовали бы самым дорогим, чтобы уничтожить этот документ.
Об архиве, иронически названном мной «Анналы», знал – и то лишь с моих слов – только один человек, сотрудник нашего отдела, числившийся в моих ближайших друзьях, пока формально я оставался его начальником по службе.
Перед самым падением власти НФА, что-то подсказало мне сменить место хранения «Анналов». Это было достаточно легко сделать в условиях царившего длительное время хаоса: многие государственные структуры просто опустели, а их высокопоставленные обитатели либо «заморозили» свою деятельность, либо срочно искали новых покровителей, мало заботясь о своих прямых служебных обязанностях. Я беспрепятственно вывез документы к себе на квартиру, копию с которых зашифровал специальным образом (хвала моим «школьным» учителям!) – внешне они выглядели как одна из стандартных программ, обычно размещаемых в компьютерах. Программа не только работала по назначению, но и при введении специального кода-ключа давала доступ к моим бесценным «Анналам». Подлинники документов архива я надежно упаковал в целлофановую пленку и зарыл вблизи, посаженного еще до нашего приобретения дачи, большого тутового дерева, ставшего для меня ориентиром.
Мои родители, единственным ребенком которых был я, умерли еще в советское время. Близких родственников почти не осталось, поскольку в то время большинство из них умерло или покинуло Азербайджан. В сложные, переломные периоды жизни такая ситуация скорее преимущество, чем недостаток: ответственность и страх за близких людей во времена крутых перемен сковывают человека по рукам и ногам, превращая в раба обстоятельств, почти от него не зависящих.
Я подумывал жениться, но для этого необходима была женщина в круге моего близкого знакомства, к которой я бы испытывал чувства, близкие к любви. Простое сексуальное влечение теперь уже представлялось мне, умудренному отношениями с женщинами, необходимой, но недостаточно важной причиной для создания семьи. Сам того не замечая, я превращался в закоренелого холостяка, твердо уверенного, что настоящее счастье еще впереди.
Те, кто пережил падение власти Народного фронта и поэтапное возвращение «старых, добрых советских времен», слишком поздно осознали, что за вожделенную для них стабильность пришлось расплачиваться свободой и демократией, слабые ростки которых были безжалостно растоптаны. Страна стала вотчиной избранных людей – «новых азербайджанцев». Землячество, слегка декорированное присутствием во власти представителей некоторых других кланов Азербайджана, стало главным принципом формирования властной элиты, представленной выходцами из двух регионов.
