В образе игрока в гольф, он ступил на территорию «первого», которая была стилизована в нечто вроде дворца в стиле рококо.
С первых шагов на него обрушилось ощущение, какое мог бы испытать принц, вошедший в покои спящей красавицы. Всё вокруг было лишено динамики, словно в стоп-кадре. Певчие птицы недвижимо сидели на жердочках в золоченых клетках с раскрытыми клювами и распростёртыми крыльями, пучеглазые золотые рыбки недвижимо, словно вмороженные в лёд, застыли в хрустальных, на ножках, чашах-аквариумах. Рыжие коты статуэтками сидели по углам. Шикарная кровать с балдахином, завешанная вуалью, возвышалась, словно утес посреди всего этого застывшего великолепия. У изножия в позе сфинкса застыл гигантский мраморный дог.
Капитан сделал несколько осторожных шагов, опасаясь пса, но тот оставался неподвижным.
Какой-то размытый вихрь на миг пронесся в воздухе и капитан понял, что теперь здесь он не один. Возле кровати маячила знакомая фигура ковбоя. Смотанный кольцами хлыст висел на правом плече.
–Не подходите, – сказал ковбой, трепля левой рукой дога по массивной голове с ушами торчком.– Не надо.
–Почему?
–Она умерла.
–Умерла…? Она…?!– Капитан не узнал собственного голоса.
–– Рецидивный рак молочной железы… Метастазы… Ничего нельзя было сделать… Солнце жестоко.
–-Она…– как эхо повторил капитан.
Его идея-фикс потеряла в этот момент значение. Он достиг поставленной цели, но не стремлением к ней, а банальной случайностью. Чувство бесконечного разочарования поглотило его и за мороком виртуального образа никто не увидел как по щекам капитана покатились слёзы.
Нет, неверно, что все.
Координатор был в курсе
* * *
Все происходило стремительно.
Похороны не заняли много времени. После краткой гражданской панихиды труп соляролога-один был катапультирован в сторону Солнца. Каждый сказал: «Мир праху его»– и занялись своими делами.
«Второй» и «третий», вступив в своеобразные права наследства, изъяли записи почившего «первого» на изучение . Проанализировав, они доложили капитану о том, что аргументы у «первого» были действительно неопровержимые и шли как в пику их расчетов, так и его желаний. По крайней мере, с учетом физического присутствия соляролога-один.
Но теперь всё изменилось.
«Первый» своей кончиной избавил корабль от бремени массы своего тела и теперь расчеты потеряли свой угрожающий характер. Появилась фора в виде дополнительного количества топлива, необходимого для маневра. Такая фора, что риск предприятия снижается приблизительно на девяносто два процента. При таком раскладе обреченность на успех заведома.
Сто четырнадцать килограммов массы с плеч долой—это не шутка. Девяносто один килограмм—масса тела покойной и остальные приходились на приспособления, обеспечившие катапультирование. Сто четырнадцать килограммов бесценного топлива!
Все карты в руки. Засучить рукава и за дело!
«Однако,– подумал капитан,-дама была крупная».
Капитан скрыл от экипажа половую принадлежность специалиста «соляролога-два», оставив это на своей совести.
Всегда, словно инквизитор ведьму, искал он женщину в составе своих экипажей, которыми руководил. Все его поиски до сих пор заканчивались фиаско. Но к ним он был привыкший. Подспудно капитан боялся успеха, потому что не представлял себе, что будет делать дальше.
Эта случайная смерть избавила капитана от груза комплекса «что же дальше?», который исчез вместе с просохшими слезами.
