Четыре неудачи почти неминуемо приводили к смерти.
Игроки избегали копить неудачи. Они ждали свершения неизбежного малого зла и с «нулевым счётом» шли играть снова. Кэнто сказал Одзаве, что потерял свой счёт – это было неправдой. Кэнто знал точно, что за ним одна неудача, и он не был уверен в том, разрешилась ли она. «Может быть, – думал он сегодня утром, размешивая дешёвые хлопья палочками в молоке, – царапины на спине или ночной кошмар – это моя неудача. А может и не она. Я не стану рисковать. Если не пойдёт, буду закрывать и уйду». Свою двойную он схватил тогда в одной партии.
– Парень, как тебя зовут? – спросил Кэнто.
– Какая разница? – пробурчал тот еле слышно. – Ясуо.
– Меня Кэнто, – Кэнто сел рядом и слегка толкнул Ясуо в плечо: – Ты как четыре собрал? В одной Игре?
Ясуо не ответил, но голова его немного приподнялась и опустилась обратно.
– И ты хочешь сидеть здесь, потому что здесь она не придёт к тебе?
Тот снова кивнул.
– Придёт. Это неизбежно.
Откуда-то прилетел чёрный голубь. Последнее время в Мито стало много голубей, однако эта птица отличалась от привычных серо-сизых. У голубя было высокое мускулистое туловище, крепкие ноги, скруглённая голова со светлыми наростами у основания клюва и вокруг глаз25. Голубиное угадывалось в походке, движениях головы и шее, переливающейся изумрудным и синим. Кэнто стало досадно, что такая необычная птица ждёт подачки риса или хлеба, и он прогнал голубя, взмахнув рукой.
Ясуо сидел в прежней позе, не обращая ни на что внимания. Было похоже, что он плачет. Так прошло две или три минуты.
– Слушай, – Кэнто снова толкнул его в плечо, – это не случается сразу. Иногда через несколько дней. Ты можешь отыграться. Всё равно ведь терять нечего. А я знаю парня, который отыгрался.
Кэнто лгал. Люди, имеющие четыре неудачи, никогда не отыгрывались. На чёрном столе будто пропадали все карты с кругами, кроме одной, которая находилась быстро, но не давала ничего. Её называли «ложная надежда». Поговаривали, что круг на этой карте едва заметно светится красным, и Кэнто даже видел такую карту во сне – одном из ночных кошмаров, которые периодически навещали его. Он искренне хотел помочь парню, которого видел в первый раз, но это желание останавливалось силой рационального расчёта, опыта, собственных планов: «Он опасен. С ним уже сейчас опасно быть рядом, потому что может случиться всё что угодно».
Кэнто встал, отряхнул джинсы, заправил получше рубашку:
– Сыграешь завтра. Как пройдёт двадцать четыре часа, сразу зайдёшь и сыграешь. Всё будет хорошо.
Ясуо не ответил.
Кэнто направился к выходу шагом человека, вспомнившего о каком-то важном деле. У самых ворот он оглянулся, но рядом с чёрным цилиндром ничего не изменилось. «У него своя судьба. Он сам её выбрал», – подумал Кэнто и зашагал в сторону улицы. Он хотел посидеть немного один, перекусить, собраться с мыслями.
* * *
В старой собая26 на углу, куда Кэнто заходил, когда бывал в центре, пахло бульоном, жареными кунжутом и апельсиновой цедрой. Из шести столиков заняты были два: в левом от входа углу сидела молодая парочка, непонятно что забывшая в таком заведении, а в правом углу старик, удобно устроившись на лавке (продолжавшейся вдоль стены до соседнего стола), читал газету. Перед ним дымилась тарелка простого удона27 с зелёным луком.
Кэнто заказал горячую собу с вакамэ, луком, агэдама28
