Арман невесело усмехнулся.
– Канцлер боится новой галактической войны. В прошлый раз все началось с того, что покойный Монарх, отец нынешнего, решил, что империи в ее тогдашних границах ему мало. Мол, земляне – это истинные правители галактики. Они были первыми, а мы – просто потомки древних колонистов, граждан Земли, и поэтому априори должны ей подчиняться.
– Да, я помню, что-то про язык и технологии. В школе проходили.
– А я воочию это наблюдал! – Арман задел банку с чаем, и она с грохотом упала на пол. По всей кают-кампании разлетелись крохотные черные листочки. В ту же секунду из стены в углу выехал крохотный робот-пылесос и принялся жужжать над чаинками. – Этот увалень впал в маразм и передал его народу – убедил всех, что пора бы вернуть давно утраченное величие. Каким-то образом даже смог привлечь айлирэнцев на свою сторону.
– Айлири, полковник, не айлирэнцев, – поправила его Ева.
Вся галактика знает, как легко нарваться на мордобой, если ошибиться с произношением в присутствии одного из «айли-не-помню-как-там-правильно».
– Точно, да. В общем, ты и сама все это знаешь, я просто хочу акцентировать внимание именно на культурном аспекте: земные националисты всегда приносили галактике только боль и страдания. Сначала завоевывали свои же колонии, потом бесконечно подавляли бунты, постоянно воевали с соседями. Всей галактике будет спокойнее, если от Монархии останется только Земля и пара аграрных планеток неподалеку.
– Теперь понимаю. Никогда не мыслила о политике в таком ключе, если честно.
– Да, ты не дипломат и не шпион, так что никто не ждет, что ты глубоко вникнешь в ситуацию. Но я надеюсь, что, если мы окажемся посреди кровавой бойни между землянами и михъельмцами, ты поймешь, почему Агатон принял именно эту сторону. Это важно, ведь мы рискуем жизнью – нужно хотя бы понимать, ради чего…
Михъельмская осень ударила в нос ядовитым туманом. В отличие от Агатона, на котором атмосферу регулярно чистят и штрафуют за любой лишний выброс, тут явно никто не заботился о составе воздуха.
Ева сошла на платформу и потерялась в воняющих гарью клубах ни то пара, ни то дыма. Втроем демократы несколько минут блуждали по площадке, пока не наткнулись на михъельмцев. Те хмуро уставились на прибывших и даже включили рельсы – слабый красный огонек у приклада сложно скрыть от опытного взгляда. Неужто боялись, что агатонцы затеют перестрелку просто так, от нечего делать? Земной снобизм передался и здешним жителям, при всей их взаимной ненависти.
– Приветствую вас, республиканцы! – басовито воскликнул местный начальник, гросс-адмирал Оттон Бьерне. – Чувствуйте себя почти как дома!
Мужчина в теле: плечистый, высокий, с широким лицом, которое плавно переходило в широкую шею. А усища такие огромные, что, если сесть рядом в кинотеатре, будут заслонять половину экрана.
– Это не выглядело бы как насмешка, будь его улыбка чуть уже, – заметил Назиль, когда они взошли по трапу нового корабля, на котором предстояло лететь на Землю.
– Это не выглядело бы как насмешка, не будь это насмешкой, – ответила Эсора.
– Сохраняем политкорректность во что бы то ни стало, – напомнил Арман. – Они не хотели работать с чужаками, но я пообещал ему, что от нас не будет неприятностей.
– Мы с неприятностями под руку ходим, – усмехнулся Назиль.
– Вот из-за таких высказываний тебе будет доставаться самая скучная работа, – Арман жестом пригласил всех в кабину пилотов. – А ты, Эсора, будешь острием нашего копья.
