«Киев бомбили…». Оборона столицы Советской Украины - страница 6

Историческая справка: В бывших зданиях Киевского Особого военного округа и Совета народных комиссаров УССР (НКВД здание не досталось, поскольку к моменту окончания его строительства назначение поменяли) сейчас соответственно располагаются Администрация президента Украины и Кабинет министров. Улице Орджоникидзе после распада СССР вернули ее дореволюционное название – Банковая.

В кабинете связи его соединили с Тарнополем, куда накануне отправилось фронтовое управление КОВО. Оттуда сообщили о немце-перебежчике и о возможном начале войны в 4:00 по Москве. Следом из Генерального штаба поступила Директива № 1, которую зам. Пуркаева тут же и зачитал Никите Сергеевичу и присутствовавшим офицерам связи вслух. Лица у них сразу стали строже и сосредоточенней. Было понятно, что остались буквально последние часы мирного времени, за которые надо предупредить все приграничные части, чтобы они успели подготовиться к встрече незваных гостей.

Хрущев отправился к себе в республиканский ЦК партии и уже до самого утра не покидал кабинет.

Ночь у бывшего курсанта КТТУ выдалась тяжелая. Все началось с учебной тревоги. Шурлакову пришлось обзвонить и вызвать на аэродром на́рочными всех техников, летчиков и командиров подразделений аэродромной охраны. После отбоя первой тревоги те уже хотели разъехаться по домам, когда последовала вторая. Тогда все, махнув рукой, остались на аэродроме, примостившись на стульях и ступеньках лестниц, чтобы хоть как-то вздремнуть. Но спать им не дали, последовала новая тревога. Происходило что-то непонятное, то ли действительно стартовали большие учения, слухи о которых муссировались в городе последние несколько недель, то ли, не дай бог, началась война. Военные гнали от себя дурные мысли, но те упорно возвращались.

Шурлаков решил проскочить на машине батальона аэродромного обслуживания к окраине летного поля, проверить самый дальний пост у складов с боеприпасами. Вместо себя он оставил за главного помкомвзвода Родионова. Не успел Петр сесть в машину, как Родионов прибежал из дежурки – объявлялась очередная, уже четвертая тревога. Летчики и техники собрались возле здания управления аэродрома, они ждали новых распоряжений или отбоя, Петр не знал, что им сказать, он сам был озадачен.

Настало утро, рассветное солнце уже выглянуло из-за горизонта, часы показывали начало восьмого, и тут вдалеке послышался гул авиамоторов. Он приближался к аэродрому с запада, нарастая с каждой минутой. Вскоре вдали уже можно было различить большую группу самолетов в полсотни единиц, идущую правильным строем. У Шурлакова в голове забилась, затрепетала мысль: «Что это, учения или война? Объявлять боевую тревогу или, как все, спокойно наблюдать за происходящим?» В это время кто-то заметил, что появившиеся на горизонте самолеты – это бомбардировщики и, судя по тому, как тяжело они идут, бомбами загружены под завязку. Тут Петр вспомнил, что никаких предупреждений о полетах в зоне аэродрома он не получал. Шурлаков забежал в дежурку, быстро набрал домашний номер коменданта Киева Горрикера, однако трубку никто не брал, видимо, генерал ночевал вне дома. На воентехника второго ранга навалилась огромная ответственность, ибо в случае объявления ложной боевой тревоги можно было загреметь под трибунал. Но если это не ошибка… Петр вспомнил друзей, обмывающих свои звания, а может, уже и спящих где-то там, в мирном городе, сонные киевские улочки и кварталы. Он отбросил сомнения, подскочил к красной кнопке боевой тревоги и с размаху ударил по ней. Над аэродромом понесся пронзительный вой сирены.