– Где-нибудь шляется, сучка долбанная, – сообщает мужик.
– Что это вы так сурово про свою дочь говорите?
– Потому что почтения к родителям нет, – пафосно произносит мужик, – Понимания, что, хоть и не родная она мне, но я её кормлю и одеваю.
– Она, по-моему, уже в таком возрасте, что сама может покушать и одеться, – делает замечание Величко.
– Всё равно должна уважать.
– Согласен, – говорит капитан, – Уважать она должна. Конечно, если есть за что.
– Не волнуйся, – он поднимает один палец вверх, – Я мужик видный. За себя и за семью всегда постоять смогу.
Величко окидывает Николаева взглядом с ног до головы.
– Где твоя жена? Тоже в отключке или бодрствует?
– Угадал, – кивает мужик, – Отдыхает от трудов праведных.
– И над чем она трудилась? – Иронизирует Величко, – Над поллитровкой?
– Угадал, – ржет мужик, – Думаешь, легко её без закуски ухрюкать?
– Думаю, нелегко, – соглашается капитан, – А Оксана дома бывает?
– Бывает, когда я её пускаю. Но больше в Питере у подружки околачивается.
– Она работает?
– Ага, – рассказывает мужик, – Передком деньги зашибает.
– Ночная бабочка?
Мужик ржет еще громче:
– Нет. Ночной бомбардировщик.
– Знаете, где подруга живет? – Спрашивает Величко.
– Нет, – отрицательно вертит головой мужик, – Не знаю и знать не хочу.
41
Кречетова и Татьяна сидят на кухне. Татьяна плачет.
– Оксана – девочка своенравная. Чуть что не так, хлопает дверью и уходит к тетке. Моей сестре. Будто медом ей там намазано.
– Вчера она тоже ушла к ней? – Спрашивает Кречетова.
– Да. Я попросила помыть посуду, а она начала мне грубить, – вспоминает мать.
– Часто это у вас происходит?
– Да почти каждый день. Раньше была девочка, как девочка. Что ни скажешь ей, всё выполняла, а сейчас, будто подменили её.
– Вы с ней живете вдвоём? – Продолжает опрос Кречетова.
– Да. С мужем мы развелись три года назад, – рассказывает Татьяна, – Когда ей четырнадцать исполнилось.
– Она встречается с кем-то?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду парня, – объясняет Кречетова.
– Рано ещё, – строго говорит мать, – А впрочем, не знаю. Наверное, встречается. У них в этом возрасте это быстро случается.
– А вы не знаете?
– Не знаю. Она мне ничего не рассказывает. Она вообще со мной в последнее время не говорит. Все больше с теткой. Сестрой моей.
– А сестра потом ничего не говорит? – Интересуется Кречетова.
– Молчит, как партизан, – признается Татьяна, – Я попыталась разузнать, так она мне посоветовала самой с Оксаной поговорить.
– А в эту ночь ваша дочь у неё не ночевала?
– В том то и дело, – вздыхает мать, – Мне сестра позвонила в двенадцать и сообщила, что Оксана к ней не пришла. Попросила приехать. Я приехала, и мы всю ночь по больницам и моргам звонили.
– Покажите мне её фотографию? – Просит Кречетова.
– Сейчас принесу, – произносит Татьяна и выходит из комнаты.
42
Захаров входит в приемный покой. Навстречу ему идут Волина и Манюня.
– Александра Леонидовна, есть новости? – Спрашивает он.
– Сергей Алексеевич, пострадавшая приходила в себя, – сообщает Волина, – Дольше, чем в прошлый раз.
– Что она успела сказать?
– Вчера она была в кафе «Кудесница» на проспекте Просвещения, где познакомилась с двумя парнями, – рассказывает Волина, – Одного звали Женя, а второго – Артём. Они немного повеселились, а потом отправились к кому-то домой.
– Это всё? – Уточняет он.
– Всё.
– Адрес назвала?
– Нет, – отвечает она.
– Если снова придет в себя, сразу звоните, – просит Захаров.
