Комната была освещена мягким светом от десятков свечей на огромной люстре, висящей над оттоманкой. Сама люстра была еще одним демонстративным проявлением богатства – помимо изысканного хрусталя для нее было необходимо использовать десятки свечей, что было куда сложнее и отнимало больше времени, чем для оснащения газовых бра в комнате. Только человек с большим достатком мог позволить себе нанять персонал, который бы чистил люстры и заменял десятки сгоревших свечей.
Когда Элизабет нерешительно вошла в комнату, шумные разговоры резко стихли и миссис Астор повернула свою довольно большую голову в ее сторону. Она прищурила глаза и сжала губы, склонив голову набок, словно оценивала Элизабет, а затем ее лицо расплылось в широкой улыбке.
– Иди сюда, дитя, – сказала знатная дама, подзывая ее.
Элизабет сделала шаг в ее сторону.
Миссис Астор протянула украшенную драгоценностями руку.
– Не волнуйся, я не укушу, независимо от дошедших до тебя слухов.
Несколько дам захихикали, джентльмены улыбнулись, и в этот момент Элизабет поняла, что ее мать была права: миссис Кэролайн Астор действительно правила всеми в своем окружении.
Миссис Астор посмотрела на Элизабет сквозь пенсне.
– Почему я не знаю тебя? Кто твои родители?
– Моего отца зовут Хендрик ван ден Брук, а мать…
– Катарина ван ден Брук, урожденная ван Доорен. Ее отец был каким-то выдающимся человеком, – она улыбнулась озадаченному выражению лица Элизабет. – А твой отец – уважаемый судья и член клуба «Никерброкер», полагаю. – «Никерброкер» был старейшим и самым престижным мужским клубом Нью-Йорка, принимавшим членов только из богатых и старинных семей.
Элизабет почувствовала, как краснеет.
– Вы правы.
Миссис Астор улыбнулась.
– Безусловно, я знаю гораздо больше, чем нужно. Но мое положение требует, чтобы я следила за всеми, кто имеет влияние – или может иметь – в нью-йоркском обществе.
Элизабет позабавила мысль, что миссис Астор приравняла ее мать к категории «те, кто может иметь влияние».
– Как тебя зовут, дитя мое?
– Элизабет ван ден Брук.
– Где ты живешь?
– Стайвесант, 18-я Ист-стрит.
– Довольное престижное место, – сказала она, бросив взгляд на своих приспешниц, и те кивнули. Дамы взмахнули веерами, разглядывая Элизабет поверх краев из французского кружева. Она чувствовала себя одинокой газелью под пристальным взором стаи голодных львиц. Миссис Астор повернулась к ней. – Калверт Во проживает в Стайвесанте, а вдова генерала Кастера живет на втором этаже.
– Вы поражаете меня, мадам, – ответила Элизабет. – Говорят, вы знаете все, но ваша репутация не делает вам чести.
– Tu es très agreable, ma petite[9], – сказала миссис Астор, пристально глядя на Элизабет через пенсне. – Très belle[10].
– Merci, madame[11], – ответила Элизабет, отметив, что Кэролайн использовала неформальное «tu» – тонкое напоминание о высоком социальном положении пожилой дамы. – J’espère que vous aurez quelque chose à dire pour le «Геральд»[12].
– Ah, tu es journaliste. Admirable[13].
Элизабет удивилась, почувствовав приятную дрожь от слов миссис Астор. Она долгое время считала, что социальный статус – это, по сути, банальная чепуха. Тем не менее, стоя сейчас здесь, в святая святых самой влиятельной фигуры в нью-йоркском обществе, окруженная мягким светом сотни свечей, она ощутила, что ее кожу начало покалывать. Она почувствовала, что каким-то образом добилась своего.
