Страшное дело, на котором настаивала его жена и которое он настойчиво гнал от себя, обрело вполне реальные очертания, оформилось в слова и призывало теперь к действию.
– Да, дорогой. – Она растянула бескровные губы в широкой улыбке.
– Может… Может, ты снова хочешь его посадить? – зацепился он за внезапную уловку, забрезжившую в хаосе отвратительных мыслей. – Но за что?
– Я не хочу его посадить, идиот. Я хочу, чтобы его не было вообще!
– Вообще… – упавшим голосом повторил Михаил и сгорбился пуще прежнего.
– Да, вообще.
– У него нет шансов?
– У него нет, а у нас появится. Шанс на свободу, Миша! Мы никогда больше не будем бояться, что явится некто и начнет трясти наши активы, требовать отчета, требовать денег, объяснений. Никогда! Никто!
– Но…
– Никаких «но»! У него нет наследников! И даже наследников второй, третьей и четвертой очереди, я узнавала. Родственники по линии жены отсутствуют. У него их вообще не слышно и не видно. Может, где-то и обретаются, но их никто не знает. И они наверняка не знают, что их Серега когда-то куда-то вложился. И может претендовать на бабло. Не надо ссать, муженек.
Жанка выбралась из-за стола, тяжело прошагала к двери, приоткрыла ее, выглянула в приемную, удовлетворенно улыбнулась, значит, секретарши снова не было на месте. Теперь она станет мучить ее за это. Станет требовать объяснений, грозить увольнением.
А может, довольная рожа у нее оттого, что их никто не подслушивал. Пойми ее, эту жабу! Сидит себе, сидит и вдруг является и квакает! На этот раз квакнула так квакнула.
Будет ли добро? Будет ли?
– В общем, так, – проговорила она вполголоса, снова плотно прикрывая дверь. – Это дело у меня на контроле. Ты сиди и не рыпайся. Но учти, мне придется задействовать энную сумму.
– Что значит энную?! – вскинулся он.
У него всегда четкий учет расходования средств. Если бы было иначе, давно бы уже вылетел в трубу. Он, если честно, даже с девками своими был весьма прижимист. Где уж выплатить пять миллионов! Господи, сумма-то какая нереальная, разве так можно!
– Немного, не переживай, – мотнула она головой с пониманием. – Знаю, что за рубль удавишься. За него много не попросят. Уголовник, да еще какой! Кстати, узнать бы про родственников того парня, которого удавил Серега.
– Зачем еще???
– Мало ли… – закатила она многозначительно бесцветные змеиные глазищи. – Может, там имеется кто-то, кто не простил Боголюбову его преступления. Может, там есть кто-то, кто жаждет отмщения. Тут надо покумекать.
Господи! Михаила вдруг замутило. И от ее противной рожи, пытающейся вылепить какие-то непонятные гримасы. И от толстой рыхлой фигуры, колыхающейся от каждого движения. И более всего от ее страшной затеи!
Да, ему жалко денег. Да, он никогда бы не отдал…
Да что там, не отдаст он Сереге ничего! Пока он там зад на нарах парил, он тут вкалывал. Мало ли что он вложил! Тут надо еще применение найти средствам, раскрутить их!
Нет, делиться он не собирается. Без вариантов!
Но он также против убийства. Категорически и бесповоротно против. Стать таким же, как Боголюбов? Ступить на путь преступления? Это страшно и опасно! Он в бизнесе-то старался придерживаться прозрачности, потому что трусил нещадно. А что говорить про убийство!!!
Нет, нет и снова нет! Если она затеяла что-то…
Пусть так и будет. Пусть все делает сама. Он ничего не желает знать! Ничего!
И в этом он вдруг увидел свои преимущества, блин. И даже повеселел. Ведь если он будет держаться в стороне, а Жанка все это страшное дело замутит и провернет, то он сразу одним махом избавится и от нее, и от Сереги!
