Старший брат отца, скорее всего, так решил сохранить свою семью. Коней он выращивает отличных, хотя монголы изрядно его ограбили, уведя часть стада. Потому дядьку особо не трогают, он всем полезен. Его дети тоже какие-то странные. Добровольно низвели себя в местной иерархии на уровень ниже, не захотев стать воинами. Тревожные времена настали в степи.
В пути мы пробыли ещё два дня. Дядя не задавал быстрый темп, явно оберегая моё здоровье. И вот мы дома. Окрестности Шарукани вызывали странные ощущения. С одной стороны, уничтоженный два года назад монголами город быстро восстановился. С другой – чувствовалась во взглядах людей какая-то обречённость. Или это я себе напридумывал? Хотя нынешнее число жителей не идёт в сравнение с тем, что было до нападения восточных врагов. По словам Бурче, население сократилось раза в три. Но народ начал постепенно возвращаться и обустраивать свой нехитрый быт.
А ещё я грешен, так как ранее не слышал, чтобы половцы жили в городах. Оно и немудрено. На берегу Северского Донца первыми поселились ясы, как более продвинутое племенное объединение. Это уже потом пришла орда Сарыкана и сделала удобное место своим зимним становищем. Заодно дали поселению новое название в честь хана, которое позже трансформировалось в нынешнее. Но сейчас значительная часть каменных и деревянных домов разрушена. Хотя за мощным тыном велось интенсивное строительство. Работал порт с многочисленными пристанями и складами. Вокруг же располагался бесконечный палаточный лагерь. Вернее, юрты шли вперемежку с шатрами, шалашами и землянками. Эдакий табор, но на несколько квадратных километров. Запахи тоже были на любой вкус – от готовящейся пищи до откровенной гнили.
Жилище нашего рода располагалось севернее, примерно в паре километров от городка и пятистах метрах западнее реки. Здесь объединились несколько больших семей. Рядом с вместительным деревянным домом, чудом уцелевшим после нападения, образовался небольшой посад из юрт и кривоватых мазанок. Капитальное строение было окружено хитрым тыном с вкопанными кольями и ловушками. С ходу преодолеть его невозможно. Все временные жилища стояли строго по плану и были огорожены невысоким палисадом.
По лагерю сновали женщины, занимающиеся своими делами. Я заметил пару секретов, где дежурила охрана, состоящая из юнцов. Мужчин в становище сейчас почти нет. Лето – надо пасти скот, защищать свои пастбища, да и торговлей наш курень не брезгует. Отец вообще в своё время создал весьма грамотный проект. Кроме скотоводства наши люди начали ловить и коптить рыбу. Есть огороды, посадки овса и фруктовые деревья. Скакуны на подножном корму не растут, поэтому свой запас фуража – вопрос принципиальный. Ещё мы держали кур и уток. Плюс к нам присоединилось несколько семей разнообразных мастеров. Вот такой винегрет. Надо к тому же учитывать, что большая часть куреня – отнюдь не куманы. Так что у нас ещё и полный интернационал.
Реальный хозяин небольшого поселения – я. Но сейчас главой является мой родственник Баял. Очень грамотный управленец и серьёзный такой мужчина лет сорока пяти. Так как мне пришлось долго отсутствовать, то сложившаяся ситуация всех вполне устраивает и нет смысла её менять.
Есть у нас свои кузнецы, гончары, шорники, бондари и иные мастера. Ремесленники в основном из русов, булгар и ясов. Ещё мурома, буртасы, черемисы, эрзя и представители иных племён. Они же обрабатывают землю. Народ знает, что Баял не обманывает, и постепенно тянется к нашему посёлку. Многие потеряли всё после нападения, кто-то переселился из других становищ или русских земель. Сейчас в степи полная неопределённость и с едой беда, вот народ ищет, куда прибиться. В Киевской Руси постоянная свара, поэтому простой люд бежит от войны даже к нам.
