– Состояние у Гольдберга очень тяжелое, я бы даже сказал, критическое. Он загружен лекарствами и сейчас спит. Но вы правильно сделали, что приехали. Успеете попрощаться.
– Надежды на выздоровление нет?
Врач помялся.
– На моей памяти были случаи, когда пациенты, стоявшие обеими ногами в могиле, выкарабкивались. Все зависит от возраста, желания выжить и судьбы.
– Папа очень любил жизнь!
– Судя по количеству жен и детей, перебывавших сегодня в нашем отделении, – усмехнулся врач, – это действительно так. Если начистоту, я бы дал вашему отцу один шанс из пяти-семи, что он будет жить.
Я искренне обрадовалась: один из пяти – не один из тысячи, поэтому я схватила и затрясла руку доброго эскулапа.
– Спасибо! Вы меня обнадежили!
– А я-то думал, наоборот, огорчу, – засмеялся врач и продолжил игривым тоном: – Вы завтра вечером чем заняты?
Пока я хлопала глазами и глупо улыбалась, ища помягче формулировку для отказа, в разговор вмешалась Розочка.
– Борь! Последнюю совесть потерял! Не слушайте его, девушка! У него жена и двое детей мал-мала меньше.
– Розка! Ну ты и… – возмутился парень. – Молчала бы, сама с хирургами хвостом крутишь, плевала на мужа…
Я поспешила встать и откланяться.
– Пойду с папой попрощаюсь… тьфу, пообщаюсь.
Даже в коридоре до меня донеслись громкие и сердитые голоса покинутых медработников, зато на этот раз никто не помешал мне проникнуть в палату к Гольдбергу.
Он лежал один, вокруг громоздилась попискивающая и посверкивающая огонечками аппаратура. Александр Самуилович, обцепленный датчиками и катетерами, выглядел маленьким и жалким. Я подошла и села рядом.
В моей груди теснились самые разные чувства и эмоции. Я ощущала себя в какой-то степени виноватой за теперешнее состояние моего бывшего клиента. Вдруг я неправильно угадала покушавшуюся на него? Или, сконцентрировавшись на Виолетте, упустила из внимания других возможных преступников? Не слишком ли я поспешила с выводами? Поспешила закрыть «легкое дело»?
Теперь я и сама стала жертвой. И возможно, в опасности, нависшей над моей жизнью, немалую роль сыграла просьба старика выдать меня за дочь и наследницу. Значит, источник наших бед может быть один. Найду покушавшихся на «папу», сама смогу спать спокойно. Ах как жаль, что он без сознания!
– Таня…
Я вздрогнула и уставилась на бледное лицо Александра Самуиловича. Глаза его приоткрылись, губы беззвучно шевелились. Для того чтобы хоть что-то расслышать, я наклонилась над постелью.
– Да, это я, ваша самозваная дочка.
– Я знал… Ты должна была прийти…
– Как вы здесь оказались? Не напрягайтесь, я буду спрашивать, а вы односложно отвечайте.
Старик хитро прищурился.
– Я слаб, но еще жив… Когда приходили остальные… и врачи… притворялся полутрупом… Усыпить их бдительность…
– Прекрасная тактика! Но перетруждаться все же не стоит. У докторов перед глазами показания техники, анализы. Вряд ли они сильно ошибаются. Итак, вы успели развестись?
– Нет, хотя Рома подготовил все бумаги…
– У вас был брачный контракт?
– Да.
– Сейчас задержка произошла из-за несогласия Виолетты?
– Я дал ей хорошего отступного… Нужна лишь ее подпись… Юридически все улажено…
– Понятно. Она где-то прячется от адвокатов?
– Да.
Опять подозрение падает на Виолетту. Убрав меня, а затем престарелого мужа, с которым не успела развестись, она вновь входит в круг наследников.
– Александр Самуилович, из-за чего у вас случился приступ? Что его спровоцировало?
