Выставив, аккуратно упакованные мамой баночки на кухонный стол, девушка сама устроилась рядом, с книжкой. Она старательно пыталась вникнуть в прочитанные строки, но всплывающие образы событий последних суток, блокировали ее способность во что-то вникать.
Встряхнув головой, Светлана в который уже раз прочла первый абзац.
– Ты седня ела чо, нет? – искоса взглянув на девушку, спросил дед, зайдя на кухню ставить чайник.
– Да, спасибо – приветливо улыбнулась девушка. На самом деле, она совершенно забыла, что последний раз ела еще в поезде, когда Анатолий принес ей чай.
– Ага, ну смотри! А то чай-то могу тебе налить. Будешь? – предложил дед.
– Да, от чая не откажусь. Спасибо.
– Ну, так пойдем ко мне, у меня там еще конфетки есть, угощу тебя – совсем раздобрился одинокий старик – на-ка вот, чашки возьми, я сейчас чайник принесу.
Светлана взяла чашки и, боязливо ступая по узкому коридору, мимо двери в теткину комнату, прошла до конца, к настежь распахнутой двери.
Обстановка в комнате была очень простая. Большая металлическая кровать, с висящими над ней двумя портретами. Одна раскрашенная черно-белая фотография очень похожа была на старика, только волосы не седые, а темные и нет мешков под глазами. На второй – женщина с гладко зачесанными волосами и открытым взглядом.
– Жена моя – покойница – перехватив взгляд девушки, пояснил дед – сорок лет «душа в душу»!
Темный полированный трехстворчатый шифоньер, черно-белый телевизор почему-то стоял на обеденном столе, за которым расположились старик с девушкой. Впритык со столом шел старый раскладной диванчик, на него дед усадил гостью. Себе придвинул кресло, стоявшее у кровати.
Больше всего девушку удивили домотканые половики. Она была уверенна, что такие встречаются только в деревнях, ну уж в Ленинграде увидеть такого на полу она точно не ожидала.
– А что это мы с тобой так скромно сидим – сказал дед, разлив по чашкам чай – мы с тобой сейчас отметим твой приезд! – доставая из шкафа бутылку сомнительной жидкости – вот и наливочка у меня имеется.
– Ой, ну что вы, я не пью – поспешила предупредить Света.
– Так мы пить и не собираемся, так – за знакомство, значит, пять капель!
– Нет, нет – запротестовала девушка – я вообще не пью. Вы пейте, если хотите, я не буду.
– Так что, я, по-твоему, алкоголик – в одиночку пить – вопросительно глядя на бутылку, откупорил и налил в рюмки – хорошая наливочка, ты хоть пригуби.
Выпив пару рюмок и запив их чаем, дед заметно повеселел, выпрямился и, глаза его лукаво заблестели.
– Ты Высоцкого любишь? – спросил он вдруг – у меня есть отличная пластинка.
Неожиданно легко вскочив с кресла, хозяин подошел к тумбочке, на которой стоял проигрыватель. Вытащил из тумбочки пластинку с портретом Высоцкого, включил.
– Я коней напою, хоть немного еще постою на краю… – голос певца заполнил всю комнату и, казалось, выплеснется сейчас сквозь зашторенные окна на улицу.
– Если твои сегодня не вернутся, можешь у меня переночевать – вальяжно развалившись в кресле, и закинув ногу на ногу, милостиво заявил дед – они чаастенько до воскресенья на даче остаются. А чо, на работу-то завтра не нужно.
– Я надеюсь, что они все-таки приедут, не хочется вас стеснять – не чувствуя подвоха ответила девушка.
– Ой, ну какое уж тут стеснение, постелю тебе вон на диванчике – расщедрился захмелевший хозяин – вообще-то, зачем диванчик-то стелить? Мы с тобой и на кровати вдвоем поместимся! А что, я еще ого-го какой, не пожалеешь! – согнув в локте руку и сжав кулак, показывая, невидимому оппоненту, что он и вправду «ого-го», еще больше охмелев от собственной наглости заявил дед.
