– Раз уж мы здесь находимся, Лерочка, нам нужно обследовать все залы и коридоры. Если третий проход тянется на большое расстояние, и мы не найдем выхода, глупо же будет возвращаться назад и осматривать эту комнату.
– Кто не хочет, может оставаться здесь! – отрезал пузатый Сильвестров, очертания брюха которого были видны в темноте.
– Ну, уж нет, – возразила Мария Тропинина. – Я пойду вместе со всеми. Мне тоже интересно взглянуть, что там нашел Егор.
– Конечно, все вместе пойдем! – поддержал женщину‑хлорофитум Березин.
– Ну, тогда я тоже пойду, – обиженно пробормотала Лерочка. – Жутко здесь оставаться одной, рядом с трупом Константина.
– Тогда пошли! – махнул я рукой. – Давай, Егор, показывай свою находку.
Егор первым вошел в коридор. Когда туда же втянулась большая часть нашей группы, включив фонарик, двинулся и я. Сзади сопел очкарик Михаил Березин, впереди шла Мария Тропинина, и я, приподняв фонарик над головой, светил им так, чтобы было видно дорогу и мне, и ей, и идущим сзади.
Коридор постепенно сужался, и в конце его пришлось передвигаться уже боком, а последнюю пару метров и вовсе протискиваться. Затем неожиданно открылось большое пространство, в которое шагнула Тропинина, а следом за ней и я. При свете двух фонариков – моего и Егора – наша группа, столпившаяся у входа в зал, стала оглядываться.
Это был грот правильной прямоугольной формы, вытянутой вправо и влево, с относительно ровными стенами и потолком. На какой‑либо выход отсюда, кроме того, через который мы сюда проникли, рассчитывать не приходилось, так что путь к спасению отсюда нам заказан, оставалось лишь удовлетворить свое любопытство и осмотреть его.
В левом углу стояло нечто подобное полуразвалившейся кровати, прямо напротив на стене висел старинный масляный светильник, под ним стоял грубо сколоченный стол, на нем – деревянная чернильница, какой‑то продолговатый предмет, похожий на тубус, деревянная миска, ложка, рядом со столом лавка, а сбоку от нее на полу лежал скелет. Пол пещеры был покрыт толстым слоем пыли, с потолка кое‑где свисали сталактиты.
– Неандерталец, что ли? Пещерный человек? – предположила Лера.
Стоявший рядом с нею Михаил Березин хмыкнул:
– Для неандертальца он жил в слишком комфортных условиях. – Нет, Лерочка, этот человек жил тысяч на сто сорок, а то и позже неандертальца или по-иному, палеоантропа.
Михаил Березин, приблизился к столу и с живейшим интересом принялся разглядывать находившиеся на нем предметы, затем взял цилиндр, действительно оказавшийся тубусом, и разъединил его. На стол выпал скрученный в трубочку лист бумаги.
Мы все тоже приблизились к столу и сгрудились вокруг него, с любопытством разглядывая его.
– Интересно, что это такое? – пробормотал Березин, разворачивая свиток.
Бумага была плотной, грубой, но от времени уже истонченной и полуистлевшей по краям. На ней выцветшими чернилами был написан убористым почерком приличных размеров текст на латинице.
– На испанском, похоже, написано, – предположила Саша Смольникова.
– На кастильском, – поправила ее Мария Тропинина и сунула свою голову с пегими волосами между плотно стоявшими Николаем Сильвестровым и Егором Тепляковым, желая лучше рассмотреть находку.
Она закрыла свет от фонарика Егора, и я опустил руку ниже, чтобы луч от моего фонарика падал на свиток.
– А в чем разница? – поинтересовался я.
