Наверное, я стал любимцем всего экипажа, вспоминаю это не без внутренней гордости. Да и как относиться ко мне иначе, ежели я в любую минуту был готов тут же бежать и исполнять просьбу или приказание, охотно слушал любые поучения и наставления, учился всему, чему меня старались научить. На борту собрались вовсе не случайные люди, а специально отобранные из уймы кандидатов и великолепно подготовленные, были и учёные со многими научными званиями. Так что мне было у кого учиться, а моя бездонная память, как губка, впитывала буквально всё.
Могу бесконечно рассказывать о том, что видел, слышал и испытал. Мне даже подобрал скафандр – по комплекции я был скорее не мальчиком, а юношей – и выпустили с провожающим наружу, за борт. О боже, какое зрелище тогда открылось мне! Никогда не забуду это бездонное абсолютно чёрное небо с мириадами звёзд, напоминающими разбросанный бисер. На какое-то время я забыл обо всём, ошалело рассматривая их. Наверное, даже и не дышал… нет, несомненно, делал это автоматически, позабыв о необходимости дыхания, поглощённый лицезрением космических далей.
Мои спутники хорошо понимали меня, потому тактично отошли, дабы не мешать, наблюдая за мной со стороны и обеспечивая безопасность. Но таковой практически не было. Магнитные присоски на подошвах надёжно удерживали меня на металлической поверхности обшивки гиперлёта, а ранцевый двигатель за плечами мне перед выходом отключили, дабы я случайно не улетел в открытый космос.
На второй планете Сириуса учёная группа изучала недавно открытые загадочные постройки Странников, о которых говорили совершенно удивительное, но это особый разговор. О них как-нибудь позже…
С немалым страхом я ожидал возвращения на Землю, но ничего особенного не случилось. Со мной строго побеседовали… вернее, беседовали, стараясь сохранить строгость, но больше интересовались моими впечатлениями от полёта и пребывания на планете Сириуса. У меня перебывала масса журналистов, меня показывали – и не однажды – в телепередачах. Тогда это была маленькая сенсация – «космический заяц». Запомнился один бородатый телекомментатор, который сказал, что я вовсе не «космический заяц», а «космический львёнок». Мне его слова сильно польстили.
Сверстники глядели на меня кто восхищёнными глазами, а кто страшно завидущими. Ещё бы, им такое внимание и такая слава даже не снились! Они и с Земли-то далеко не улетали, разве что в экскурсии на Луну.
Правильными оказались сказанные даже не одним, а несколькими людьми, слова: мол, ему никакие наказания не нужны, этот полёт зайцем сам собой его наказал и многому научил. Истинная правда!
Это было верно во многих отношениях. Меньше года я провёл в путешествии к Сириусу и обратно, а впитал всяких знаний больше, чем за несколько последних лет.
Хорошо понял, как мне повезло, что я не погиб в трюме. Невероятно повезло! И убедился, насколько много различного рода опасностей окружает нас, можно умереть или стать калекой практически в одночасье. Осознал огромную пользу знаний.
Неожиданно мне стало очень легко учиться в школе. Раньше меня учёба отвращала от себя, я заставлял себя учить то или другое, что требовали от меня учителя, а теперь этого требовала – да ещё как сильно! – вся моя натура, вся моя сущность. Как говорится, я жаждал знаний. Из хронического троечника я превратился в круглого отличника. Не только догнал сверстников, но и экстерном закончил школу. В виде исключения меня приняли в самарский аэро-космический институт, сыграла моя слава бывалого «космического львёнка», ведь я совершил настоящее космическое путешествие, и не просто туристом, а в «звании» юнги. Никто другой в мои годы подобным похвастаться не мог.
