Когда Элайджа в очередной раз остановил Блэр и кивнул на ее плечо, она сдернула рукав, сама сковырнула ногтем кровь.
– Боль делает нас сильнее, пчелка, – сказал Элайджа, вонзая в рану подросший ноготь. Блэр не выдержала и зашипела. – Научись не замечать ее.
– Ты из меня воина хочешь сделать? – прошептала Блэр, надеясь, что отец не слышит, как дрожал голос.
– Ты живешь в мире, где есть магия: никогда не знаешь, когда наступит новый конец света. И в тебе больше нет магии Хаоса.
Вздох облегчения сорвался с губ: не придется снова терпеть боль. Блэр побежала за отцом, что успел уйти вперед, торопясь найти Никлауса до того, как испарятся последние частички магии.
– Пап? – Блэр натянула рукав рубашки, что уже пропиталась кровью. – Поговорим? Я знаю, ты знаешь.
– Не о чем говорить.
Блэр покрылась мурашками, ведь никогда не слышала столько холода в голосе Элайджи. И если до этого она отнекивалась от чувств всеми силами, то теперь выпустила их, словно в отместку отцу, который впервые был настолько прямолинеен. Всю жизнь он учил, что она вольна делать, что хочет, совершать ошибки, учиться на них, падать, но подниматься, но не сейчас.
– Пап! Я же не виновата! И я…
– Мы найдем Никлауса, узнаем, что ему нужно, как спасти Врата, но ты не будешь с ним общаться наедине. Поняла?
Элайджа остановился так резко, что Блэр врезалась в его спину, ойкнула и схватилась за правую руку. Отец заметил кровь, что текла из-под рукава, удрученно вздохнул и оторвал край своей футболки.
– Я не планировала ничего, – пробубнила Блэр. – Я просто… просто… Он помог нам!
– Он стар, как этот мир, пчелка. И сейчас он пытается втянуть нас в свою игру. – Элайджа спустил рукав ее рубашки, протер рану. – Он будет манипулировать. Ему что-то нужно, понимаешь? И ты – слабое звено.
Грудь Блэр сдавило от обиды. Элайджа обвязал ткань вокруг плеча, закрывая пульсирующую рану, разъеденную магией.
– Он помог нам.
Элайджа повернул Блэр, поднял за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.
– Никлаус интересен тебе, потому что он – загадка. Ты привыкла, что любого парня читаешь, как открытую книгу, всегда знаешь, что им от тебя нужно. Тебе с ними скучно. Ты слишком юна и сейчас хочешь не любви, а эмоций. Чего-то, что заставит адреналин бурлить в венах. Ты хочешь кого-то, кто заставит тебя гадать, что же чувствует человек, чего он хочет от тебя. Понимаешь?
Блэр обиженно мотнула головой. Все не так! Она хотела узнать, кто этот Клаус, что ему нужно. И посмотреть еще раз на эти ямочки на щеках. И в эти глаза… Элайджа, считав ее эмоции, покачал головой.
– Я запрещаю тебе сближаться с ним. Он разобьет тебе сердце.
– Ты сказал, я в праве выбирать!
– Но не того, кто старше тебя на несколько тысяч лет. И я даже не могу сказать на сколько.
– Ты говорил, это нормально!
– Но не когда это человек, который зародил жизнь!
– Ты знаешь его?
– Нет. Но его знает Николас. И, по его словам, Хаос уснул, когда были созданы Врата меж мирами. С тех пор его никто не видел. Все были уверены, что он умер.
Блэр отступила от отца, понимая, что ничего не понимает. В голове не укладывалось, что Клаусу может быть так много лет, что он мог столько повидать и даже участвовать в создании Врат. Он выглядел не старше сорока, а его глаза и вовсе горели жизнью, словно он молод, полон надежд и планов на будущее.
– То есть, следуя твоей логике, маме надо было бежать от тебя?
