– Я не знаю, как мне на это реагировать, – безжизненно выдохнул Дитрих, чувствуя, как Серебро глушит его гнев, – вы в прошлой жизни довели его… меня до самоубийства. Как вы вообще такого не предусмотрели? Если вы пригласили этого человека и были готовы даровать ему свое покровительство. Да драконы со своими слугами до времени Убийцы так не обращались.
– Потому что за две с половиной тысячи лет моей жизни был лишь один подобный прецедент, – печально ответил Мизраел. – Драконы хоть и драли со своих слуг три шкуры, но и заботились не меньше. В том числе – и держали их подальше от собственных разборок. Как ни глупо, как ни банально – мы просто забыли о том, чем это было чревато.
Дитрих сидел и не знал, что сказать. Его душу разрывало надвое. Янтарь требовал действия, подстрекал высказать все в лицо, здесь и сейчас. Сирень же советовала придержать месть, дождаться удобного момента и только тогда нанести удар… сильнее, больнее, невыносимее!
– Не держи в себе гнев, Дитрих, – сказал Уталак, отлично видевший, что сейчас происходит с принцем, – позволь ему выйти. И спрашивай. Спрашивай обо всем, о чем захочешь. Ты имеешь на это полное право.
– Почему вы не сказали этого раньше? – проговорил Дитрих, к своему собственному удивлению сохранявший сейчас полное хладнокровие. Сирень при помощи третьего Цвета, Серебра, все-таки заглушила Янтарь. Время буйствовать еще придет. Сейчас жизненно важно выяснить все до конца.
– Как бы тебе сейчас ни хотелось уличить нас во лжи – но мы привязались еще… к предыдущему тебе. Ты, будучи человеком, с честью проходил испытания, которые не всякому дракону по плечу. И после того, как это случилось… после того, как мы едва тебя не потеряли… После того, как мы увидели, что ты сам, силами своей души, своей силы воли удержался в этом мире и доверил нам свою жизнь… маленький, уязвимый, но все еще не сдавшийся… разве могли мы не принять тебя как своего? Разве могли мы сделать тебе больно?
Дитрих остро взглянул на своего отца, больше всего страшась и в то же время больше всего на свете желая ему поверить.
– Спроси Сирень, сынок, – тихо сказала Ланире, – ты же знаешь, что от нее невозможно ничего скрыть. Мы растили тебя с самого детства. Я выкормила тебя своим молоком. Для нас никогда не имело значения то, как появилось на свет твое яйцо. И просим мы немного – и в то же время несоизмеримо больше, чем заслуживаем… Мы просим поверить нам.
Дитрих ничего не ответил. Ибо этой было правдой. В самом деле, до сегодняшнего дня у него не было ни единой причины усомниться в своей принадлежности к Сиреневому клану.
– Ну хорошо, – выдохнул Дитрих, – тогда – вполне закономерный следующий вопрос. Зачем? Ради чего все это было затеяно? Для чего вы были готовы рвать друг другу глотки из-за него… меня.
– Пророчество, – ответил Мизраел. – Если представитель королевской крови иной расы вступит в брак с королевским драконом – это ознаменует начало освобождения драконов. Освобождения от боли, что Цвета причиняют нашей расе, едва мы осмеливаемся испытывать эмоции, не присущие нашему характеру.
– Но, – недоуменно сказал Дитрих, – я ведь теперь дракон? Значит, от меня пророчество больше не зависит?
– Не совсем, – мягко поправил сына Уталак, – мы все же рассчитываем, что зависит. Собственно, именно по этой причине ты быстро вырос, потерял крылья на минимальный период времени, любишь грибы и любишь купаться. Ты – чистокровный дракон, сынок, и я лично вырву язык тому, кто посмеет в этом усомниться. Но при всем при этом – у тебя осталась человеческая душа. И это оставило свой след. Не могло не оставить, сам понимаешь.
