А подумать: за что? Будто в чем провинилась?
И Кларице уже хотелось, чтобы вправду пришел полицейский, и она бы ему: не моя, мол, машина!..
Но вместо полицейского прибежал Далбис, запыхавшийся так – дух сейчас выйдет вон, и распахнул резко дверь: выметайся, короче.
Однако не на ту напал. Кларица и сама бы ушла, но раз выметайся – держи карман шире! – и пересела на соседнее кресло:
– Домой повезешь. Заработала честно.
И Далбис повез. Сунул в рот сигарету, предварительно выплюнув догоревший окурок:
– А ты – молодец. Я-то думал – сбежишь.
– С чего мне сбегать? Испугал меня тоже.
Все это напомнило эпизод в забегаловке для безработных, где познакомилась с Вигдой. Точно так же: на «ты», панибратски и нагло… И если бы ехать пришлось минут пять, Кларица так и осталась бы при первом своем впечатлении. Ну, постарше Вигдиного ухажера, серег в ушах нет, и когда говорит – по зубам нечем лязгать. Зато сигарета: докончив одну – минута всего, сунул в рот уж другую.
– Я адаптер купил. Для гитары мне нужно, – сквозь дым пробормотал Далбис: снизошел объяснить, зачем бросил машину. – А парковку искать – смерть скорее найдешь. Да и топай потом – час потратишь, не меньше.
– Есть получше места, – сказала Кларица. – И стоянка своя, и толпа там пореже.
– И всучат в целлофане какую-то штучку! – отмахнулся Далбис. – Дескать, хочешь новей – все равно не найдешь! А я за старьем охочусь. Лишь здесь оно водится.
На что Кларица пожала плечами: все равно машину можно было запарковать, где положено, а что до адаптера – что за штука такая? – да и старый к тому же, подержанный, значит, на новый, видать, не скопил капитала.
– У меня есть приятель, на гитаре играет, – отреагировал на это пожатие плечами Далбис. – Не любит он новшеств. Ему чем древнее – тем лучше.
– А новый чем плох?
– Звучит, понимаешь, не так. Новый я и сам могу сделать. А ему – старье подавай.
– Капризный у тебя приятель. С характером.
– Да, – согласился Далбис. – Капризный. Гении – все капризные.
И Кларица замолчала. Не собиралась она Доба с Далбисом сравнивать, но как-то само получилось. Хотя и забыть Доба надо, но как не крути, вся страна на него по телевизору смотрит. И тоже всякие байки рассказывал, да вот только о гении не заговаривал. В джунглях живем. Брат-профессор хребет в этих джунглях сломал. А Далбис, – и Кларица критически оглядела его с ног до головы: брюки забыл, когда гладил, майка второй-третьей свежести, – и о гении вдруг. Пускай и не сам, мол, не я, но с гением все же якшаюсь.
Минут пять ехали молча. Не тот разговор, чтобы хотелось его продолжать. О нормальных вещах – почему бы и нет? – а о гениях если – вода это в ступе. Тем более с таким вот субъектом. Ниже Десятого этажа Кларица сотни таких навидалась.
– А везти-то куда? – закуривая новую сигарету, спросил Далбис.
– На Седьмой.
– На Седьмой? – и в голосе его прозвучало даже не удивление, а что-то уничижительное. – Ты там живешь?
– Да, живу! – и не подумала увиливать Кларица.
– А чего не на Пятом?
– А что есть на Пятом? – приготовилась она к обороне. – Не все небожители, есть и пониже.
Но Далбис, похоже, не собирался на нее нападать.
– А действительно, что есть на Пятом? – зачем-то повторил он и посмотрел на Кларицу. А то все вперед: на дорогу, на очередь, в которой застряли перед въездом в шахту спирального лифта. – Я вот тоже так думаю: почему Дорлин устроен на манер кружки с пивом? Ведь пена – не самое вкусное.
