Кларица (сборник) - страница 21

Но Далбис посмотрел лишь на серьги:

– А представь: потерялась одна!

Кларица даже вздрогнула от такого предположения, и потрогала уши:

– С чего это вдруг? Крепко держатся.

– Я так, для примера. Что бы ты стала делать?

– А что можно сделать? – пожала плечами Кларица. – Пошла в магазин и купила другие…

– И вот неправа, – перебил ее Далбис, – не в смысле, другие купить невозможно, а в смысле, потерю восполнить. Одна-то осталась. И приходишь ты с этой, одною, ко мне… Или к Совору Лондоку, и он говорит: а ну-ка, Далбис, сними с серьги этой копию, чтобы вышла точно такая же.

– Этот Совор Лондок умеет серьги делать?

– Хм! – хмыкнул Далбис. – Ничего он не умеет. И я не умею. Весь тут фокус в кристалле – вырастил я такую штуковину, – и с его помощью компьютер, машина, может повторить что угодно: спичку, гитарный адаптер, да гитару как есть, целиком. Так повторит – не отличишь. А тем паче серьгу – да ему то раз плюнуть.

– И между серьгами не будет различий?

– Никаких, – снова напустил дыму Далбис. – Это будет одна и та же серьга.

– Но ручная работа?

– Была ручная.

– И за это вам платят, – все поняла теперь Кларица.

– Именно, – вдруг почему-то поник Далбис, будто в плате за подобные услуги есть что-то унизительное. Хотя минуту назад в голову не могло бы прийти, что Далбиса можно чем-то унизить.

– А ты говоришь, даром жизнь прожигаешь, – попробовала поднять его настроение Кларица.

Но безуспешно. Экраны снова брызнули светом, сделав контур его лица бледно-зеленым, каким-то кукольным.

– Сколько тебе лет? – не удержалась Кларица, о чем поначалу не хотела спрашивать.

– Сорок два.

– У-у-у, – протянула она. – А мне показалось, ты гораздо моложе.

– Бездомность, – ответил Далбис. – Бездомность всегда молодит.

– У тебя, что же, вправду нет дома?

Но на этот раз вместо ответа он вдруг схватил ее за руку:

– А давай-ка махнем в «Дирижабль». А домой – я потом отвезу, – и, не дожидаясь согласия, пропустил выезд на Седьмой этаж.

Можно было, конечно, руку забрать и сказать ему: нет. Много всякого можно было сказать или сделать… Да только почему-то не сказала, не сделала.

«Дирижабль» произвел на Кларицу странное впечатление. То есть сначала она вообще не поняла, о чем идет речь, и куда ее Далбис везет. Объяснить он не смог или не захотел, так что пришлось разбираться самой. Когда подъезжали к этому «Дирижаблю», у Кларицы возникло желание выпрыгнуть из машины и бежать куда глаза глядят. Какая-то свалка: груды разбитых машин; облезлые, тощие коты, которых дави, но не сгонишь с дороги; тут и там шевелящиеся тени – люди, не люди? – скорей, привидения. Да и когда подъехали совсем близко: черепаший панцирь какой-то, разве огромный, обложился со всех сторон валунами и подпирает потолок над улицей, будто без его усилий потолок может рухнуть. А сам: там и сям рассекли его трещины, иные такие глубокие, что те же коты сквозь них могут пробраться. Но когда наконец-то вошли, не через щель, через дверь (а Кларица ничуть бы не удивилась, потяни Далбис ее через щель), внутри этой кариатиды оказалось светло – не то, что бы очень, но после мрака, царящего снаружи, этот свет показался живительным. Нечто подобное переживает, наверное, путник в ночи, – занесло бог весть знает куда, – потерявший надежду увидеть хоть что-то… А здесь – столы, как в кафе, отнюдь не шикарном, но чистом и убранном, за которыми сидят люди, без изыска, просто одетые. Отправляясь сюда, явно не наряжались. Одежде в этом кафе – если все-таки это было кафе – не придавали значения. Но в лицах у этих людей – в первый момент Кларица по ним лишь скользнула в полглаза – было что-то такое – нет, не похожесть, но что-то роднящее. Отчего тут же отсветом вспомнилась свадьба родителей, там Кларица тоже увидела общность, и, больше того, поняла: я часть этой общности, я похожа на всех этих теток, дядьев, – чего застыдилась, и от чего захотелось бежать. Точь-в-точь как со свалки разбитых машин. – Руками, ногами я буду цепляться, но от этих людей я должна отделиться. Претят мне их кровные узы. В конце концов, все люди произошли от Адама и Евы. Претит, что все эти тетки с дядьями отстали от времени и не желают его догонять. Они – яблоки в банке, какими навечно останутся. – И именно этой законсервированности не почувствовала Кларица, когда взгляд вернулся к людям, сидящим за столами «Дирижабля». – Они – не семья. И не племя тем паче. И все-таки что-то их связывает. Выражением глаз, позой, ростом, осанкой они эту связь излучают. В повседневной одежде, отнюдь не нарядной, держат себя легко и раскованно, и в этой раскованности не походят один на другого.